– Но это не значит, что мы не преступали закон.

У Макса застучало в висках, руки дрожали мелкой дрожью. Голова так разболелась, что он не мог открыть глаз.

– Ничего не понимаю.

Макс опустился на песок, облокотился на дверцу старого автобуса и запрокинул голову.

– Они погружают нас в сон, – сказал Итан и сел рядом.

– В сон?

– Именно. Им мало этой реальности, они создают свою. Они заставляют нас поверить, что мы совершили преступление, и оставляют на этом острове под видом исправительных работ.

– А жертвы? Как они создают жертв?

– Не создают. Это настоящие люди. Они совмещают их сны, создают один.

– Один сон?

– Скорее один кошмар на двоих. Жертва должна быть реальна, для жертвы это первое предупреждение, это еще милость.

– Милость?

– Да, тебе дают шанс. Ты отступаешь от реальности, от написанного сценария, тебя вводят в кошмар, тебе показывают, чем грозит твое отступление, твоя воля к свободе. Свобода должна обернуться кошмаром.

– Запугивание…

– Оно самое. Жертв возвращают в город, и они ходят по струнке, ровно-ровно, всю оставшуюся жизнь.

– Но я никого не убивал!

– Ты просто недосмотрел свой сон.

– А они? – Он посмотрел на рабочих на берегу. – А они досмотрели?

– За них не ручаюсь. – Итан встал, отряхивая штаны.

– Почему, что не так?

– Да все не так, дружище, все не так, – он улыбнулся и похлопал Макса по плечу. – Может, они и правда кого-то убили.

– Но ты же сказал…

– Я говорил за себя, и ты говоришь за себя. Но даже это не имеет никакого значения.

– Почему?

– Это остров, друг, нам не выбраться. – Он взял ключ и принялся опять закручивать гайки.

– Должен же быть какой-то выход.

– Даже если ты сбежишь, я не знаю как, но если… Кто тебя примет обратно? Для министерства ты обычный преступник. Преступникам нет места среди людей.

– Я сбежал из больницы, меня должны искать.

– Никто не будет. Ты здесь неделю, был бы ты им нужен, давно бы нашли.

– Но я же могу рассказать правду!

Итан засмеялся:

– Иди расскажи. Никому она не нужна, тебя лишь примут за психа.

– Неужели всем хочется быть убийцами?

– Ты не первый, кто что-то заподозрил, и я не первый, здесь были такие. Парочку увезли, они, похоже, спятили, их превратили в овощи, закололи потом. А другие просто устали, им просто хочется быть. Ловить рыбу, смотреть на закат, чинить этот треклятый автобус. Начнешь бороться, убьешь последнее, что от тебя осталось.

– Я уеду отсюда, уеду!

– Езжай, кто ж тебя держит.

Макс шел пошатываясь к своей бытовке, все дальше удаляясь от Итана.

Невысокое серое здание в три этажа высотой. Окна выходят на север, все закрыты наглухо. Под окнами система кондиционирования и кислородные баллоны. Лесоохранная зона окружала строение со всех сторон. Только одна дорога, без опознавательных знаков и белых полос, вела куда-то в лес.

Лифт остановился на последнем этаже, двери бесшумно открылись, прячась за бетонные опоры гипсовой стены. На площадку вышли двое – седой невысокий мужчина лет шестидесяти в медицинском халате и такой же седой, только лысый, в военной форме. Они пошли по широкому холлу, заложив руки за спину и о чем-то мирно беседуя.

Человек в форме больше слушал, чем говорил, человек в халате больше объяснял и жестикулировал.

– Как я уже сказал, такая система существует не первый год, – говорил доктор. – И последствия от нее только самые благоприятные.

– Да, я уже осведомлен…

– Вы ознакомились со статистикой преступности за последние пару лет?

– Конечно, и это впечатляет.

Они медленно шли по коридору, генерал замедлял шаг, чтобы идти вровень с доктором. Половина из того, что говорил этот невысокий человек, просто не укладывалась в голове. Никто в здравом уме не поверил бы, что такое возможно. Но у генерала не было иного выхода. Дела граждан, попавших в это заведение, уже лежали у него на столе. И все это действо уже год как было частью судебной системы.

– Вы хотите сказать, что можете видеть то, что видят они? – остановился генерал.

– Конечно, сэр, и не только. Мы можем видеть, воздействовать и даже участвовать в том, что видит каждый из них.

– Участвовать? Это возможно?

– Это называется системой единого сна.

– Единого? Одного на всех?

– Конечно, наши люди тоже погружаются.

– Реальные люди?

– Реальнее некуда, сэр.

– Но вы же сказали, что воздействуете на мозговые центры. Не легче ли создать…

– Мы не можем создать в мозгу человека другого человека, сэр, а вот сам человек может, у нас уже было несколько интересных случаев.

– Но вы забираете реальных людей.

– Да, и я хотел бы попросить вас привлечь к этой работе еще больше настоящих специалистов.

– Еще больше?

– Да, вы знаете, наши испытуемые не могут быть и врачами, и полицейскими одновременно. Могут возникнуть подозрения.

Он открывал то одну дверь, то другую, приглашая высокого гостя в просторные светлые палаты. Все они были однотипны. На кушетках лежало от двух до пяти пациентов, их глаза шевелились под веками, к их венам подходили змеевидные капельницы, к их телам прицеплялись датчики всевозможных систем. Медицинские показатели людей отслеживали медсестры, у кровати каждого было по одной. Они записывали что-то в своих карточках, проверяли давление и состояние кислорода в крови. По другую сторону от них, за стеклянными стенами, перед большими мониторами сидели люди в штатском, совсем непохожие на врачей.

На мониторах бегали точки: красные, синие, белые. То мигая, то исчезая в схемах, похожих на грецкий орех.

За каждым из программистов стояли серьезные люди в темных костюмах, они смотрели на экраны телевизоров, в каждом из которых шел свой фильм.

– Вот, пожалуйста, пройдемте, – доктор пригласил гостя в одну из палат.

Медсестры обернулись, но не сдвинулись с места.

В палате четыре лежачих пациента, и одного только собираются подключить. Человек уже готовился к процедуре. Он положил свой значок и пистолет в прикроватную тумбу и постепенно стал расстегивать пуговицы голубой рубашки с нашивкой подразделения.

– Сержант, – поздоровался с ним генерал.