Второй акт этого фарса последовал сразу после церемонии. Увидев ослепительную красоту «жены», Гильом вознамерился было вступить в права мужа, но Жан Дюбарри немедленно вернул его в провинцию: не время было совершать оплошность, которая могла не понравиться королю.

Оставалось сыграть последний акт водевиля: представление новобрачной ко двору. Дело это было довольно сложным, принимая во внимание прошлое свежеиспеченной графини. Три дочери Людовика XV, воспитанные в благочестии, пришли в ужас. Одна из них, мадам Луиза, решила стать монахиней, чтобы отмолить грехи отца. Несчастной сделать это было очень нелегко. Другой противник Жанны, герцог де Шуазель, заявил прямо: «Несмотря на то, что имею низкое мнение о короле, уверен, что он не посмел бы пойти на столь неуместный шаг, если бы не пользовался поддержкой маршала де Ришелье». Одновременно новая фаворитка была осмеяна в многочисленных памфлетах. Вот образчик этой поэзии:

В общем, с Дюбарри произошло то же самое, что происходило с Помпадур, и даже в еще более озлобленном виде, поскольку двор был в курсе, какую она до этого вела жизнь. Но Людовик был слишком сильно влюблен, чтобы принимать во внимание мнение других. Кроме того, смерть королевы, случившаяся за несколько месяцев до этого, освободила его от всех страхов. Он воспользовался сложившимися обстоятельствами и завалил любовницу подарками. Он подарил ей очаровательный замок Лувесьен и назначил ренту в триста пятьдесят тысяч ливров, что составляло более десяти миллионов франков, не считая драгоценностей, туалетов, картин и дорогих вещей.

В Версале тайная лесенка давала возможность королю незаметно посещать покои молодой женщины. По утрам он поднимался, чтобы присутствовать при ее одевании. Этот почти что шестидесятилетний мужчина, прошедший через множество любовных сражений, нашел в ней сердце и пыл своих двадцати лет. И однако, оставаясь столь же неисправимым, сколь и неутомимым, Людовик не забыл дорогу в «Олений парк», с пунктуальностью наведывался туда, вызывая гнев Жанны, поскольку она не была столь снисходительна к проделкам любовника, как Помпадур. Другой ее постоянной заботой были нападки со стороны семьи короля. Помимо трех дочерей – трех гарпий, как любезно называл их герцог де Ришелье, – надо было считаться и с дофиной, совсем еще юной Марией Антуанеттой Австрийской. В ходе ужина по прибытии ее в Париж она осведомилась о роли мадам Дюбарри, улыбавшейся ей с другого конца стола. Вопрос был затруднительным, фрейлина, к которой она обратилась, ответила, что «в ее обязанности входило развлекать короля». Кстати, это именно так и было. Такое объяснение очень устроило дофину, решившую, что мадам Дюбарри действительно очень любезная особа… Позже, узнав, какие именно развлечения Жанна предоставляла королю, Мария Антуанетта пришла в ужас и примкнула к лагерю врагов графини. Таким образом, при дворе сформировались два лагеря: сторонников и противников фаворитки. Партию противников возглавлял Шуазель, так и не сумевший смириться с тем, что его сестра не добилась чести разделить королевское ложе. Упорство Шуазеля в стремлении свалить фаворитку вскоре стоило ему поста первого министра, что стало новым доказательством любви Людовика к любовнице. Что же касается второй партии, то она была сформирована всеми теми, кто ждал милостей монарха и, следовательно, посчитал более осторожным поддерживать женщину, которою тот любил.

Отставка и опала Шуазеля стала яркой победой Жанны и послужила доказательством влияния, которое она оказывала на короля. А тот стал требовать, чтобы она присутствовала на всех официальных мероприятиях. Принимая иностранных послов, король решил, что мадам Дюбарри будет стоять вместе с королевской семьей. Это стало настоящим переполохом при дворе! Но Людовик настоял на своем, а Жанна, казалось, прекрасно себя чувствовала, несмотря на то что многие смотрели на нее с осуждением. Было ли это предвестником другого, более официального, укрепления ее положения? Не подумывал ли в то время Людовик XV о том, чтобы жениться на любимой женщине? Все говорит о том, что такие планы были ему по душе, и не только из-за любви. Сделав ее женой перед Богом, он перестал бы жить во грехе, поскольку страх перед мучениями ада все более угнетал его по мере того, как шли годы. Первым шагом по реализации этого плана стал развод Жанны и Гильома Дюбарри. Мадам Луиза лично обратилась к святому отцу с просьбой о расторжении брака, потому что тоже страшилась огня Сатаны, который мог обрушиться на отца. Вот что по этому поводу написал Андре Кастелло: «Никто не осмелился доложить мадам Луизе, какой на самом деле была жизнь Жанны до ее встречи с королем».

Можно себе представить серьезность скандала, охватившего всю Европу при известии, что король задумал жениться, пусть и морганатическим браком, на бывшей «дойной корове», которую подсовывал любому встречному ужасный Жан Дюбарри.

Эти опасения помешали королю продолжить реализацию плана по превращению связи в официальные отношения. В качестве компенсации он продолжал осыпать ее подарками и в начале 1773 года купил ей особняк в Версале неподалеку от замка. Церемония официального вступления во владение этим особняком дала графине возможность в очередной раз ослепить окружение великолепием, за которое, как всегда, заплатил Людовик XV… Один из очевидцев новоселья не смог скрыть своего восхищения: «Было придумано столько всевозможных приятных сюрпризов, чтобы выразить мощное очарование мадам Дюбарри, – написал он. – Среди прочих, поговаривали о страусином яйце, которое находилось посреди салона; графиню позвали поглядеть на это чудо. Когда она приблизилась к нему, яйцо внезапно раскрылось, и из него появился купидон с луком и стрелами. Все говорили, что даже одного его взгляда было достаточно, чтобы загореться любовью…»

Такой выставленный напоказ шик, столько выброшенных на ветер денег вызвали суровое осуждение, но Жанна не пожелала слушать и была опьянена своим триумфом. Она была обожаема королем и поэтому чувствовала себя защищенной от всех опасностей.

На этой идиллической картине было только одно, но большое облако – здоровье Людовика. За десять последних лет монарх неоднократно проявлял признаки физического упадка, что погружало его любовницу в глубокую тревогу: в случае ухудшения его состояния враги графини, несомненно, добьются ее изгнания, поскольку объект греха не мог находиться рядом с мужчиной, стоявшим на пороге встречи с Всевышним.

Но пока до этого дело не дошло. Когда наступил 1774 год, Дюбарри была на высоте, недоступной для ее соперниц. Но даже несмотря на то, что король открыто проявлял любовь к фаворитке, многие дамы не расстались с надеждой ее сменить. Эти надежды питались страстью Людовика к переменам в сфере получения удовольствий. Было замечено, что изредка он искал на стороне эти преходящие удовольствия, но таких вылазок становилось все меньше. Людовик продал служивший ему заповедником для получения наслаждений домик в «Оленьем парке», это означало, что он решил утихомириться и что услуг графини было вполне достаточно для удовлетворения его желаний. Коль скоро Людовик терял жизненные силы, не чувствовала ли Жанна себя частично виновной в этом? Ведь ее способности к любовным утехам, разнообразие и обилие физических наслаждений, которые она давала любовнику, явно не способствовали укреплению его здоровья. Тут и враги графини снова взялись плести заговор с целью отдалить ее от короля, а для этого хороши были любые средства. Хотя они и утверждали, что действовали во имя морали и глубоко осуждали поведение графини, соперники решили победить ее там, где она себя так ярко проявила. Под рукой оказалась некая голландская дама с аппетитными формами, которая только и желала вступить в соревнование. Как это ни парадоксально, но Мария Антуанетта, считавшая одно лишь присутствие Жанны оскорблением для ее добродетели, без колебаний примкнула к столь нелепому заговору. Но все попытки отвлечь короля провалилась, он остался верен одной женщине. Лучше поздно, чем никогда!