– Привет! Мы вроде знакомы.

– Правда?

– Как тебя зовут?

– Меня… – На мгновение я замешкалась, уж слишком фальшиво звучало мое имя. – Мэри-Эллен Энрайт.

– Ладно, Мэри-Эллен, не помню, как дальше. Присоединяйся к нам! Это знак.

– Не могу, у меня занятия…

– К черту занятия! Давай к нам, Мэри-Эллен! Спаси Землю.

– П-простите, но, по-моему, ядерной войны не будет, – пролепетала я.

И о чем только думала!

Здоровяк вытаращил глаза.

– «По-моему, ядерной войны не будет», – передразнил он. – Откуда такая уверенность? Может, ты прорицатель? Умеешь предсказывать будущее? Ядерное оружие существует и применяется – сначала разбомбили Хиросиму, а потом, непонятно зачем, и Нагасаки. Кто мешает им повторить, причем не единожды? Президент США – боевой генерал, в конгрессе заседают ярые противники коммунизма. Сколько народу выиграло от холодной войны, а сколько выиграет от ядерной? Да как у тебя язык поворачивается говорить, что войны не будет?! Ответь, Мэри-Эллен!

Под презрительным взглядом собеседника я вся сжалась, лепеча извинения. В конце концов, даже если бомбы не упадут, важно донести до населения всю суть ядерной угрозы. А для этого необходимо поддержать демонстрантов.

– Вот и молодец! – обрадовался здоровяк. – Присоединяйся к нам! Маршируй с нами!

Он схватил меня за руку и потянул за собой, не дав опомниться. Впрочем, попробуй я сопротивляться, преимущество все равно было на его стороне. Мне всучили транспарант, и я, как и другие демонстранты, подняла его высоко над головой. Меня вдруг захлестнули воодушевление и эмоции. Я обрела друзей. Семью.

На вопрос об имени мой спутник пробурчал нечто вроде «Джеймс» или «Джейми».

Тем временем разъяренные студенты предприняли новую атаку. Откуда-то из-за угла на шествие накинулась толпа парней.

Проклятые коммунисты! Предатели! Ублюдки! Вон из Вайнскотии!

Кто-то вырвал у меня транспарант. От мощного толчка я полетела на землю и распласталась на грязном снегу. Перед глазами мелькали полчища ног, доносились отчаянные крики и вопли. Задрав голову, я увидела, как служба безопасности выводит участников акции с территории. У одного из седовласых лидеров из ссадины на лбу текла кровь. Здоровяк, всучивший мне транспарант, мчался со скоростью профессионального футболиста, намереваясь протаранить кого-то плечом.

Толпа вновь схлынула. Оглушительно выли сирены. К воротам кампуса съехались кареты «скорой помощи». Агрессоров оттеснили назад, угомонившихся демонстрантов препроводили в фургоны. Транспаранты – в большинстве своем сломанные – остались лежать на снегу. Повсюду валялись разорванные брошюры. Митинг против ядерного оружия, состоявшийся одиннадцатого марта 1960-го, стал первым в истории университета и закончился ничем спустя сорок минут суматохи.

Когда я, с опозданием на полчаса, прихрамывая, доковыляла до общежития, соседки уставились на меня с изумлением.

– Мэри-Эллен, что стряслось? Эти нахалы-активисты сбили тебя с ног?

* * *

Как бы мне хотелось рассказать родителям о демонстрации – марше за мир.

Никого не арестовали. Не ранили, не избили до полусмерти.

Считать акцию провалом или (относительной) победой? Впрочем, сам факт проведения демонстрации наполнял меня безграничной радостью.

Сильно болело плечо – кто-то врезался в меня, сбив с ног, как это делают футболисты на поле. Падая, я ушибла правое колено и ободрала руки. Однако внутри у меня все ликовало – Рубикон пройден, и назад пути нет.

Остаток дня я тревожно оглядывалась по сторонам: не обрушится ли на нас флотилия дронов, призванная испарить всех и каждого, хотя год на календаре стоит 1960-й, а за окном отражается идиллический пейзаж Вайнскотии, штат Висконсин.

Несмотря на полученные ушибы и царапины, я однозначно решила не пропускать ни единого занятия и утвердиться в статусе круглой отличницы в райском уголке под названием Зона 9.

* * *

кричали заголовки студенческих газет. На фотографиях взбешенные парни из братства распихивают демонстрантов. (Здоровяк с фигурой борца мелькал на одном из снимков со спины, специально проверила.)

Местное издание «Вайнскотия-Фолз джорнал Америкэн» и вовсе не церемонилось:

ПИКЕТЧИКОВ-КОММУНИСТОВ ВЫГНАЛИ ИЗ УНИВЕРСИТЕТА ВАЙНСКОТИИ. Вину возлагают на «агитаторов-бунтовщиков»

* * *

Тем же вечером позвонил Вулфман.

Впервые он набрал мой номер в Экради-Коттедж. Интересно, девушка, взявшая трубку, поняла, что присутствует при историческом событии – Мэри-Эллен Энрайт впервые позвали к телефону. И кто! Ее преподаватель психологии!

На ватных ногах я поплелась отвечать на звонок, гадая, кто может оказаться на том конце провода. Ясно одно – вряд ли меня ждут добрые вести.

Прошли дни, когда я наивно мечтала, что родители отыщут меня и позвонят. Голос папы: «Привет, малышка! Ну, как ты?» Мама: «Адриана, доченька!» – и громкие рыдания.

– Алло, Мэри-Эллен?

Айре Вулфману не было нужды представляться – само собой.

– Айра…

– Чем ты занималась сегодня днем?! О чем только думала?!

– Ты о демонстрации?

– Да как тебе подобное пришло в голову?! Участвовать в акции протеста! Дискредитировать себя по статье о гражданском неповиновении! Демонстранты не имели права устраивать шествие на территории кампуса, их заявку на проведение мероприятия отклонили. Их счастье, что никого не упекли в тюрьму и не проломили череп. – Вулфман шумно засопел в трубку. Я тоже молчала, не рискуя возразить. Отдышавшись, он продолжал: – Да, они молодцы. Конечно, поступок глупый, но благородный и заслуживает восхищения. Только пойми, тебе нельзя туда соваться. Да и мне тоже. Никакого ядерного холокоста, а уж тем более со стороны России, не случится. Просто заруби себе на носу. И не лезь, они сами прекрасно справятся. – Айра выдержал паузу и снова заговорил: – Не забывай про шпионов. Мэри-Эллен находится под постоянным наблюдением. ФБР заводит досье на каждого, кто участвует в демонстрациях. Хочешь испортить себе характеристику?

– Но, Айра, ведь они не делают ничего противозаконного. Официально это не запрещено…

– Официально – нет. Но с каких пор ФБР заботят подобные условности? Симпатии к коммунизму автоматически приравниваются к измене.

– Эти люди не коммунисты. Они выступают против ядерного оружия…

– Я знаю, против чего они выступают. А еще знаю, что ты должна забыть Адриану Штроль, если хочешь выжить.

Вулфман злился на меня. Обычно тихий, спокойный голос дрожал от негодования.