— Скажи на милость, чем ты там занимаешься, черт подери? — спросил как-то у Фрэнка его отец, когда они встретились на стоянке возле строительного магазина. Боб Старр, владелец магазина, позвонил Лео Мотту сообщить, что его сын находится в городе. Потеря обоих сыновей подкосила и состарила Лео.

Вместо ответа Фрэнк обнял отца, чем поразил его. Фрэнк помнил, как отец учил его кататься на велосипеде, как они удили рыбу в Угорьной реке. Он понимал, что Лео Мотт — хороший человек и заслуживает лучшего сына.

— Не волнуйся, отец, — сказал он. — Я в порядке.

Никто не сомневался в том, что Фрэнк как раз не в порядке. Он так разительно изменился, что можно было поверить, будто его заколдовали. Девушки, рядом с которыми он рос, недоумевали, почему они не обращали на него внимания раньше. Парни, с которыми он болтался по улицам, проходили мимо, не узнавая его. Когда он привел новых друзей в бар Джека Строу, никто с ними не разговаривал, а кое-кто угрюмо бормотал, что ньюйоркцам самое место в их Нью-Йорке. Кто-то бросал намеки в адрес янки и их жалкой команды, как будто новых друзей Фрэнка волновал бейсбол и они могли понять, что их хотят оскорбить. Рэттлер в баре основательно набрался и сразу сделался отвратительным, начал громко разглагольствовать о маленьком человеке в большом мире, полагая, что оказывает тем самым честь рабочему классу Блэкуэлла, на самым же деле довел некоторых парней до белого каления. Не будь тут Фрэнка, не миновать бы драки с местными на стоянке для автомобилей.

— Послушай, Фрэнк, что тебе в голову взбрело? — спросил бармен, когда ньюйоркцы ушли. Бармен, Джимми Келли, знал Фрэнка всю жизнь. — Возвращайся домой. Теперь у тебя есть шанс.

Он протянул Фрэнку газету «Блэкуэлл геральд». Брайан Линк, муж Рене, погиб во Вьетнаме, его похоронили в прошлый понедельник.

Несколькими днями позже Фрэнк пришел к Рене выразить свое соболезнование. Она жила с матерью и маленькой дочкой в доме, где родилась и выросла. Когда Фрэнк постучал в заднюю дверь, Рене хлопотала на кухне, она оглянулась, посмотрела в окно и вышла к нему. Они стояли в тени дуба. Фрэнк вспомнил, как приходил сюда в юности, чтобы забрать ее. Лучше бы он остался в машине и посигналил, чем идти сюда.

— Я зашел сказать, что мне очень жаль.

— Чего жаль? Жаль, что бросил меня? — У Рене перехватило горло.

— Жаль, что такое случилось с Брайаном.

— Это я убила его, — заявила Рене.

— Да что ты! — воскликнул Фрэнк. Ее заявление прозвучало так дико, что он чуть не рассмеялся.

— Ты считаешь, это смешно — ломать чужие жизни?

— Нет, не считаю.

Рене сжала руки. Она не спала несколько ночей.

— Когда он уезжал, я дала ему талисман — кроличью лапку. Это убило его.

— Кролики не убивают людей. Убивает война.

— Это была лапка черного кролика. Она принесла ему несчастье.

— Нет, она здесь ни при чем, — спокойно ответил Фрэнк. — Я мало что знаю, но это знаю наверняка.

Мать Рене постояла у застекленной двери, посмотрела на них, потом отошла к плите.

— Я слышала, ты сильно изменился, — сказала наконец Рене.

— Да, так говорят, — ответил Фрэнк.

— Это плохо, — вздохнула Рене и вернулась в дом.

Ферма развалилась тем же летом. Эта идея погибла так же быстро, как родилась однажды ночью в пьяном угаре в баре у Пенн-стэйшн, когда Симона обмолвилась, что получила после смерти дедушки кое-какие деньжата. Предвестием неудачи стало то, что Пит забрел в заросли ядовитого плюща и попал в больницу. Ему было так плохо, что врачи опасались за его зрение. Из Манхэттена за ним приехали родители и увезли его с собой. После этого все пошло наперекосяк. Была тому причиной любовь или простое влечение, но Рэттлер стал спать не только с Дженной, но и с Розой, и тут разверзлась преисподняя. Все перестали разговаривать друг с другом, а потом на целую неделю зарядил дождь, он и положил конец всему. Они шлепали по грязи, рычали, сексуальное напряжение превратилось в отчаяние. Однажды вечером разразилась ссора с воплями, Фрэнк ни на что не обращал внимания, он варил на костре чечевицу. Он ненавидел бурные сцены и вспышки эмоций. Потом он услышал, как хлопнула дверь машины и колеса забуксовали по грязи. Он пошел посмотреть, что происходит, и обнаружил на месте одну Симону, которая, скрестив ноги, сидела на одеяле и плакала. Утром он отвез ее на автобусную остановку и посидел с ней на скамейке, дожидаясь автобуса. Они пожали друг другу руки, ведь их что-то связывало, но они не рассчитывали еще когда-либо встретиться. Когда Симона села в автобус, Фрэнк сообразил, что не знает ее фамилии. Так и не удосужился спросить.

Все думали, что он вернется в родительский дом или снимет себе квартиру. Найдет работу, станет нормальным человеком, как прежде. Но он так и не вернулся. Пару его старых друзей в конце июля приехали к нему на ферму. Они надеялись застать Фрэнка там, потолковать с ним по душам, наставить на путь истинный. Где-то неподалеку выли щенки койотов, небо озарялось закатным светом. Возле недостроенной деревянной избушки валялась куча разнообразного мусора, но никаких следов присутствия Фрэнка не было видно. Друзья постояли, позвали его, но никто не откликнулся. Им ответило только эхо да журчанье Угорьной реки, которое стало тише — как-никак середина лета.

Говорили, что Фрэнк ночует в пещерах, где, как известно, водятся медведи. Скауты, которые ходили в поход, встретили его. Сначала они приняли его то ли за привидение, то ли за медведя, но это был всего-навсего Фрэнк в своих джинсах, старой кожаной куртке и ковбойских ботинках, он рубил лес для костра. Вскоре после этого Лео Мотт отправился на поиски сына. Он не нашел его, но, вернувшись к своему грузовику, обнаружил на ветровом стекле записку, она была накорябана на коричневой оберточной бумаге. «Я в порядке, отец, — писал Фрэнк. — Не волнуйся за меня».

Фрэнк взял с собой все стоящие вещи, которые остались на ферме: палатку, сковороды и котелки, одеяла и матрасы. Было тут и ружье, купленное Рэттлером, но Фрэнк не умел им пользоваться. Он ночевал в палатке, а днем занимался тем, что превращал одну из пещер поменьше в убежище, пригодное для зимовки. Он утеплил стены папоротником и мхом, потом обил их досками. У него были разные инструменты с фермы и даже пила, он проделал в верхушке пещеры отверстие. Он хотел устроить дымоход, чтобы можно было зимой разводить в пещере костер. Он смастерил дверь, кровать, стол и несколько стульев. На поляне между двумя высоченными утесами он выращивал марихуану, это было место непередаваемой красоты, где Фрэнк проводил целые дни. Он думал, что живет той жизнью, о которой мечтает большинство людей. Не спеша, в тайне, один.

Однажды он услышал, как по старой деревянной дороге, проложенной в горах, карабкается грузовик. Дорога была малопроезжей, мало кто вообще знал о ней. Фрэнк забрался в тот конец леса, где была нора с лисятами, за которыми ему нравилось наблюдать. Лисята привыкли к нему и перестали бояться, но, услышав шум грузовика, бросились врассыпную. Фрэнк осторожно прокрался вперед с ружьем на плече, стараясь, чтобы ни один камешек не упал вниз, на дорогу. Если это можно назвать дорогой. Скорее тропа, поросшая папоротником, мхом, побегами берез. Внизу он увидел джип, который застрял в грязи.