она остановилась в тот зеленый летний вечер семь лет назад.

Летом в городе объявился Шоу. Приехал на чью-то премьеру, и Джим случайно встретил его в ресторане, где плохо кормили и плохо обслуживали, но куда приходили всякие знаменитости, чтобы посмотреть не только друг на друга, но и на себя в зеркалах, которыми были обшиты стены зала.

Джим с испугом отметил, что волосы на висках Шоу поседели. Он с необычной резвостью переходил в средний возраст.

— Ты, Джимми, очень красив, — сказал Шоу. — По-настоящему красив. Из всех моих выпускников ты, несомненно, самый красивый.

— Это все равно что выиграть кубок Дэвиса! Спасибо! — Джим улыбнулся.

— С кем ты теперь живешь?

— Ни с кем.

— Был у меня один тип из Детройта. Настоящий сукин сын. Прыгун в воду. Ты можешь себе представить олимпийская программа. Сложен как бог, но глуп. Боже мой, никого еще не встречал глупее. Пить пиво и сидеть за полночь в голубых барах — других желаний у него не было. Пришлось его вышвырнуть. А потом, у него была жена и двое детей. Так что я, кажется, поступил правильно. Как думаешь?

— Никому не хочется разбивать семью.

— А ты чем был занят?

— Работал.

— А Салливан?

— Он уехал в Африку.

— Надеюсь, там его съедят, — Шоу пребывал в дурном настроении. — Такой претенциозный ублюдок! Его новой книге досталось от критиков. Не то чтоб это что-то значило. Когда критики разносят мои картины, я хорошо зарабатываю, а когда расхваливают, у нас убытки. В конечном счете шоу-бизнес, есть шоу-бизнес.

Джим отметил, что все присутствующие узнали Шоу, но на сей раз такое внимание было ему неприятно. Особенно когда он заметил несколько человек, которых видел на вечеринке у Ролсона. Каждого с женщиной, потому что это была вражеская территория.

— Ты сейчас снимаешься?

— Нет, теперь трудно получить стоящую роль. Я выжидаю. На киностудии думают, что, когда война закончится, они вернут всех старых звезд, а нас, кто приносил им деньги, пошлют к черту. Они еще хватятся, — гей был теперь никому не нужен. Джим спрашивал себя, кончился ли Шоу как актер? Кино — суровый мир, все говорят. — Они еще меня попросят, но будет поздно.

— Почему?

Шоу оглянулся, потом прошептал:

— Я бросаю кино, отхожу от дел.

— И будешь ничего не делать?

— Не совсем, буду работать в театре. В сентябре начинаю репетиции.

— Замечательно!

— Только тяжело. Я никогда не выходил на сцену, но должен это сделать.

— А как твоя мать?

— Все там же в Балтиморе. Смешно, конечно, но иногда мне кажется, что она спугивает мою удачу. Хвастается перед своими знакомым, какой у нее сын. Представь только — мать-конкурентка.

— Я думаю, люди — прежде всего люди.

— Теперь она с нетерпением ждёт моей свадьбы.

— Ты женишься?

Шоу кивнул.

— Это киностудия придумала. Им пришла в голову мысль женить меня. Они считают, что многие начинают догадываться. Может, они и правы.

— И кто она?

— Калла Петра, венгерская актриса. Её содержит глава студии. Как-то за один вечер в Вегасе продула сто тысяч долларов. Настоящая шлюха. Но от меня она не дождётся ни цента, пусть он ей сам даёт. Мы подписали добрачный договор, чтобы без всяких там. От меня никаких денег. Пусть директор ей деньги даёт. К тому же она лесбиянка, так что реклама ей нужна не меньше, чем мне.

— Похоже, всё очень мило.

— Похоже, всё просто ужасно, — застонал Шоу.

Они часто встречались тем летом. В день премьеры пьесы Шоу объявил, что навсегда уходит из кино. Через неделю пьеса закрылась, и он вернулся в Голливуд. Его свадьба с Каллой Петрой была самой блистательной свадьбой сезона.

После отъезда Шоу из Нью-Йорка в Голливуд Джим снова стал посещать бары. Особенно ему нравился один, на Восьмой авеню, где собирались мужчины и женщины. Некоторые мужчины приходили туда, чтобы найти себе пару; другие никого не искали, что придавало остроту переговорам. Особо привлекали Джима невинные, которые на следующее утро говорили: «Боже! Ну и наклюкался я вчера», — и делали вид, будто не помнят, что с ними случилось.

Однажды жарким летним вечером Джим сидел в баре и потягивал пиво, наблюдая за посетителями. Он уже почти остановил свой выбор на молодом морском пехотинце с голубыми глазами и ослепительно белыми зубами, когда услышал голос у себя за спиной:

— Ты, случаем, не Уиллард?

Джим оглянулся и увидел толстого лысого молодого моряка.

— Верно. А ты? — он никак не мог вспомнить.

— Коллинз. Аляска. Вспомнил?

— Вспомнил! Присаживайся. Давай выпьем по этому случаю.

Коллинз протиснулся к стойке рядом с Джимом.

— Я теперь служу на военном флоте. Был, понимаешь, старшиной, но меня разжаловали.

— Что случилось?

— Разозлился я и послал командира кой-куда, со мной такое бывает. А ты служил?

— Да, в армии. Уволился год назад.

— А что сейчас делаешь?

Джим рассказал.

— Денежки, значит, заколачиваешь?

— Верно. Долго ты ещё здесь?

— Нет, скоро уходим, это моё последнее увольнение. А ты, видать, неплохо устроился: живёшь в Нью-Йорке, дело своё завёл. Хотел бы я оказаться на твоём месте.

— Что собираешься делать, когда уволишься?

— Я? Я ж моряк, что ещё. Я больше ничего не знаю и ничего не умею. Я как-то попробовал работать на заводе, но не могу я долго сидеть на одном месте. Ну, я и удрал: бросил жену и вернулся в море.

— Ты женат?

— Разведён. Я знал её ещё в школе, она всегда хотела выйти за меня замуж, ну а я ни в какую. Да вот однажды напился и заделал ей ребёнка. Тут уж она говорит, что я, мол, теперь просто должен жениться. Ну я и женился. У нас парнишка, живёт с ней в Юджине, штат Орегон.

— Да, неприятно, — Джим попытался сказать это участливо.

— Наверное, есть парни, которые не созданы для семейной жизни, и я один из них. У меня есть девчонка в Сиэтле, днём и ночью думает, как выскочить за меня. Но я ей сказал: один раз меня обвели вокруг пальца, и больше я на эту удочку не поймаюсь. А ты-то как, женат?

— Нет, — ответил Джим. — Ещё нет.

— Ну, выходит, ты поумней меня. Но у тебя ведь наверняка есть девчонка в Нью-Йорке, а?

— Не без этого, — уклончиво ответил Джим.

Коллинз приложился к кружке, а потом сказал:

— Так у тебя тут есть знакомые девчонки?

Джим покачал головой:

— Только одна. Понимаешь, я много работаю, и…

— Можешь не говорить, сам знаю. Слушай, а куда ты тогда делся-то?

— Уехал в Лос-Анджелес.

— Эх, вот это мой городишко, то, что надо. Девчонки только время хотят