истинную природу вещей. Летние прохожие, казалось, не по-летнему встревожены; те немногие, что были в масках, озирались, как персонажи антиутопии. Трамваи на проспекте Маннергейма неслись один за другим к месту общего сбора для получения новых, чрезвычайных распоряжений. Бетонные соты гостиницы «Скандик», всегда напоминавшие Даше Россию, ещё больше напоминали Россию. В каменном прямоугольнике ворот оперного театра вдруг засквозило что-то древнеегипетское, а в самом театре – нечто футуристическое. Деревья в парках разом подросли. За шестигранными колоннами в тоннеле под железной дорогой ждали своего часа если не дементоры, то как минимум русские шпионы из Солсбери, готовые распылить яд. Книги, выставленные в витрине маленького букиниста на Котканкату, казались вовсе не случайными. Даша притормозила даже, чтобы удостовериться, правда ли там стоят бок о бок Saatana saapuu Moskovaan и Mästaren och Margarita, то есть финский и шведский перевод главного булгаковского романа. И они реально-буквально там стояли! На обеих обложках был чёрный кот, причём на финской – чёрный кот в бабочке и с пистолетом.

Даже небо было какое-то новое. Пёрышки вечерних облаков казались хрупкими, словно их нарисовали на тоненьком стекле.

И стоит ли удивляться, что квартира владельцев «Лаконии» после такого пути оказалась прямо под крышей. Она занимала всю мансарду небольшого трёхэтажного дома, который без мансарды я бы назвал двухэтажным. Вход был со двора, засаженного кустами роз и сирени. Даша влетела в этот двор сквозь арку/подворотню, соскочила с велосипеда и, ни к чему его не пристегнув, набрала код на замке единственного подъезда.

Через несколько секунд она уже стояла, тяжело дыша, на верхней площадке, у двери квартиры с табличкой Laitinen/Pasquier. Вторая фамилия на табличке принадлежала бельгийцу Франсуа, мужу Тайны и второму хозяину «Лаконии». Даша поднесла руку к звонку, но в последний момент отдёрнула. У Тайны с Франсуа, вспомнила Даша, маленький ребёнок. Вроде бы даже очень маленький, зимой родился. Лучше тихонько постучать в дверь.

Она постучала. Сняла шлем. Почувствовала, что прядь волос выбилась из хвостика и теперь липнет к потной щеке.

Но поправить эту прядь не успела. Щёлкнул замок. Дверь, лишённая глазка, приоткрылась на несколько сантиметров.

– Darja?.. – тихо сказала Тайна, не показываясь.

– Да, это я! – шепнула Даша (естественно, по-фински). – Привет! Извини ещё раз, что так поздно!

Дверь неуверенно распахнулась. В нос Даше ударил запах мыла и чего-то съедобного, но неаппетитного. Тайна стояла у порога босая, в серых велосипедках и застиранной голубой футболке. На футболке желтела буква «У», обрамлённая венком. Под буквой «У» угадывались малопонятные слова COGNOSCERE DOCERE ERUDIRE и чуть более понятные слова V. N. Karazin Kharkiv National University.

Тайна выглядела, в целом, как обычно: на курносом носу круглые очки, соломенные волосы завязаны в небрежный пучок, одно ухо заметно крупнее другого. Но выражение лица вполне отвечало переменам, которые Даша заметила в мире по пути из магазина. Лица на Тайне, как говорится, не было. Она смотрела на Дашу так, будто на дворе стоял февраль 1940 года, сталинские войска только что пошли в новое наступление, а Даша была не Дашей, а священником, у визита которого могло быть только одно объяснение: брат, отец или муж Тайны пал смертью храбрых в неравной борьбе с русскими захватчиками.

– Блин, – сказала Даша и прикрыла рот шлемом.

До неё вдруг дошло, что она явилась в чужой дом, не надев маску. Перед её мысленным взором предстал кусок ткани в чёрно-белую клетку. От него отходили чёрные завязки, сделанные из шнурков. Весной Даша сшила себе целых пять масок, но эта клетчатая нравилась ей больше всего. Именно её Даша носила весь день в первом зале «Лаконии». Увы, надеть её теперь было невозможно. Маска осталась в книжном подземелье, на длинном столе, между стопками АРКТИКИ и ФАНТАСТИКИ.

– Я не буду заходить! – шепнула Даша из-за шлема. – Я забыла маску в магазине!

Она неуклюже стащила с плеч рюкзак, присела на корточки, положила шлем на лестничную площадку, открыла рюкзак и уже схватилась за книгу с распечатками, когда поняла, что Тайна снова и снова предлагает ей войти в квартиру.

– …Darja, – говорила Тайна, явно стараясь не кричать, – Darja, ничего страшного, заходи, мы на днях тестировались, ты тоже тестированная, заходи, заходи…

Даша отпустила книгу, подняла шлем, выпрямилась во все свои 179 вечерних сантиметров и зашла.

Очень скоро она поняла, что слова Тайны о тестировании, пусть и фактически верные, были данью ковидной вежливости. Стало ясно, что Тайне совсем не до пандемии, не говоря уже о каких-то распечатках. Тайна провела Дашу по длинной прихожей, увешанной книжными полками и гирляндами сохнущего белья, посадила на стул в своём рабочем кабинете, забралась на подоконник распахнутого мансардного окна и какое-то время делала вид, будто слушает Дашин пулемётный шёпот про мёртвого русского, но в конце концов зажмурилась, тряхнула головой и перебила Дашу:

– Darja, извини. – Она сняла очки и потёрла пальцами веки. – Тебе придётся начать сначала. Я ничего не соображаю. – Она открыла глаза и вернула очки на переносицу. – У нас… У меня тут случилось что-то дикое. Буквально за пять минут до твоего прихода.

Словно в подтверждение её слов с другого конца квартиры, через две закрытые двери, донёсся истошный детский плач. Тайна напряглась. Её руки вцепились в подоконник. Но истошная фаза плача длилась всего несколько секунд. Затем вопли начали становиться ритмичней, реже, тише. Видимо, Франсуа Пескьер знал своё родительское дело.

– Что-то дикое?.. – переспросила Даша, когда от плача осталось одно недовольное бульканье. – У вас?..

– Дикое, – кивнула Тайна. – Не знаю, какое ещё слово подобрать.

Тайна сидела у себя в кабинете

Хельсинки. Квартира Тайны Лайтинен и Франсуа Паскьера.

Июль 2020 года

Точнее говоря, за то время, пока Даша Кожемякина мчалась от «Лаконии» до квартиры Laitinen/Pasquier, случились две вещи, без которых никак не рассказать нашу историю.

Сначала – через какие-нибудь мгновения после того, как Тайна Лайтинен отправила Даше свой адрес в сопровождении выдры, – Тайне позвонили. Вызов был совершенно обыкновенный, с российского мобильного номера. Тайна давно привыкла к звонкам с таких номеров. За годы работы с наследием Вернадского у неё накопилась масса связей в постсоветских вузах и архивах. Если бы Тайну попросили назвать одну черту «русского характера», она бы сказала, что «русского характера» не существует, а постсоветского тем более, постсоветские люди очень разные, но почему-то многие из них, даже относительно молодые, готовы звонить в любое время суток и без предупреждения.

Короче говоря, Тайна сняла виртуальную трубку. Звонила женщина. Она представилась Алиной Закировой и по-английски говорила, путаясь в артиклях. Судя по