«Пышек». А ты вообще дневник не ведёшь. И лишнего веса у тебя нет, — очень логично закончила она дискуссию.

— Точно, — согласилась я.

Настя вновь уткнулась в тарелку, избегая моего взгляда. Точно такое испуганное выражение на её лице возникало всякий раз, когда я вдруг выясняла, что в кулере закончилась вода, в катридже — порошок, авиабилеты не заказаны, платёжки не оформлены и так далее.

А ведь она должна быть хорошей актрисой, подумала я. Ведь столько лет она носила маску, и Изабель даже не догадывалась, что племянница её ненавидит… Почему же сейчас ей не удаётся меня обмануть? Куда испарилось её актёрское мастерство? Или просто не успела подготовиться? Не ожидала от меня таких вопросов?

Но я-то знаю, что Настин дневник не только существовал, но и послужил основой для книги «Наука ненависти».

— А у меня горе, — вдруг сообщила Настя.

— Что случилось?

— Катя-Умница почему-то закрыла свой дневник. Ушла в подполье — да так резко. Никого не предупредила, ничего не объяснила. Может, у неё что-то случилось?

— Ушла в подполье?

— Просто так дневники не закрывают. Наверняка, у неё что-то произошло.

— Да, интересно, что?

— Не знаю. Но моя фотодиета накрылась. Катя не сможет меня курировать, так как она исчезла.

Подскочившая официантка забрала со стола до блеска вылизанное Настей блюдо из-под отбивной и мою тарелочку с недоеденным зелёным салатом.

— Принесите счёт.

— Ой, а я думала, мы ещё на десерт чего-нибудь закажем! — вскинулась Настя.

— Заказывай, — разрешила я. — Всё равно с диетой ничего не получилось. Катя впервые закрыла дневник?

— На моей памяти — да. А мы с ней общаемся уже полтора года.

Я подождала, пока Настя закажет официантке кофе по-венски, торт и три шоколадные конфеты.

— Ручные конфеты! — радостно объявила подруга.

— В смысле, приручённые? Не кусаются?

— В смысле, сделанные вручную! Ой, Лена, тебе полезно летать в Париж! Ты оттуда такая добрая вернулась. И за криозамораживатели меня не убила, и за грузовик не распяла, и десерт разрешила заказать.

— Сама себя не узнаю.

Но я не добрая, а задумчивая. Размышляю: неужели Катя-Умница ушла в подполье из-за моего письма? Чего же она так сильно испугалась? Может быть, она просто не любит выяснять отношения?

А зря. Я вот очень люблю выяснять отношения — это позволяет добиться полной ясности и расставить все точки над i. Я, например, могла бы устроить девицам очную ставку и узнать, кто из них лжёт: Настя, которая клянётся, что всю ночь просидела дома в ожидании подруги, или Катя с её заявлением, что она никогда не ездит в командировки.

22. Клетчатая рубаха Джеймса Бонда

— А, это опять вы… — радушно поприветствовал следователь Николай Денисович, когда после получасовой охоты я застигла его у входа в здание и с боевым кличем спрыгнула на юношу с мраморных ступеней крыльца.

На лице парня возникло то же самое выражение, какое было у Бориса, когда я налетела на него в Париже в бизнес-центре Дефанса.

Мужчины перестали мечтать о встрече со мной, придётся признать этот факт. Но сейчас я не стану разбираться, каким образом вылетела из номинации «обворожительная незнакомка» и попала в категорию «надоедливых баб». Я тут сугубо по делу, плевать мне на эмоции капризного следователя!

Про Бориса Лантье, увы, не могу сказать то же самое. Почему-то мне на него не плевать. Всё равно сидит заноза в сердце и царапает, царапает. Никак не избавиться от мыслей о недоступном парижанине!

— Надеюсь, вы пришли, чтобы сообщить мне какие-то факты, а не затем, чтобы снова закидать дурац… пустыми вопросами? — скривился Николай Денисович.

Мы так и стояли у крыльца. У следователя зазвонил телефон, и когда юноша достал его из кармана модной стёганой куртки, я увидела, что сегодня его драгоценный гаджет любовно упакован в футляр голубого цвета.

В прошлый раз был оранжевый.

— А вопрос у меня один. Где водитель, сбивший Изабель Бриссон? Никаких новостей? Расследование продвигается?

— Побойтесь бога, Елена Владимировна, мы с вами разговаривали в прошлую пятницу. Ещё и недели не прошло. И вы надеетесь, что за это время что-то изменилось?

— Учитывая, что до этого ничего не менялось целых пять месяцев.

— Вот именно! — раздражённо бросил Николай Денисович. — Чего вы от меня хотите? Такие дела можно раскрыть только по горячим следам. И только по указке свыше. Или при активном участии родственников. Племянница Изабель Бриссон никакой настойчивости в апреле не проявила. Но я понимаю, она и сама была убита горем. А вы, Елена Владимировна, насмотрелись по телевизору высокотехнологичных детективов, где по пылинке вычисляют формулу ДНК убийцы, его адрес и номер банковского счёта. Мы такими возможностями не располагаем. Всё, что у меня есть, — кипа бумаг, исписанных неразборчивым почерком. Прошло пять месяцев. Забудьте. Уже никого невозможно найти.

— И никто ничего не видел?

— Никто. Ничего.

— Хорошо, не буду к вам приставать. Я уже заметила, что моё присутствие угнетающе действует на вашу психику.

— С моей психикой всё в порядке.

— Рада, что вы, хотя бы, запомнили моё имя, — кротко заметила я. — До свидания!

— Прощайте.

— Нет, постойте! — схватила я за рукав юношу, уже готового мчаться от меня прочь. — Хотя бы покажите место, где нашли Изабель.

— А вы не знаете?

— Откуда мне знать? Где-то неподалёку от её дома. Мне племянница сказала. Но расспрашивать подробнее я боюсь, Анастасия сразу начинает рыдать.

Николай Денисович затосковал. Он беспомощно оглянулся — надеюсь, не в поисках тяжёлого предмета, чтобы стукнуть меня по голове. Мимо проходили коллеги следователя и здоровались с моим пленником.

— Умоляю, Елена Владимировна, да как же я вам покажу! У меня нет времени кататься с вами по городу!

— В чём проблема, мы же не в девятнадцатом веке живём! — я достала айфон и развернула на экране карту города. — Просто пальчиком ткните — и все дела. Я сразу же от вас отстану.

— Честно? — смягчился Николай Денисович, в его голубых глазах засияла надежда.

— Век воли не видать! — улыбнулась я в ответ.

Следователь увеличил карту, подвигал её вправо-влево и нашёл нужный участок:

— Вот здесь.

— Спасибо.

— Не понимаю, как это может вам помочь.

— А вдруг?

***

Шарлотта позвонила из Парижа в тот самый момент, когда я на скорости десять километров в час приближалась к месту трагедии. Я не спешила, представляя, что повторяю сейчас маршрут убийцы. Сзади нетерпеливо сигналили, но я не обращала внимание. Кому надо — пусть обгоняют, а у меня расследование.

— Леночка, привет! — по-русски сказала француженка.

Я постаралась не ударить в грязь лицом:

— Бонжур, мон амур! — бодро ответила я.