– Вот что, мне срочно домой нужно! – Надежда истолковала карту по-своему. – Спасибо вам на добром слове, а только сейчас я пойду.

– Идите уж, – гадалка отвернулась, – денег за работу не беру, потом сочтемся.

Надежда повернулась, чтобы уйти тем же путем, каким они пришли, но Виктор настойчиво потянул ее за рукав к другой двери, которая выходила прямо на улицу. На двери висела табличка: «Почтовое отделение № 42. Часы работы с 9.00 до 20.00, без обеда и выходных».

– А говорила, что обед у нее… – хмыкнула Лиля.

Они вышли на Большой проспект, немного прошли и оказались на Тринадцатой линии, где Лиля оставила машину.

– Увидимся, – бросил Виктор и шагнул в сторону.

– Куда? – заорала Путова, но мужчина уже исчез.

Лиля подбросила Надежду до дома, тем более что дождь пошел, и та побежала к подъезду, едва поблагодарив.

Надежда Николаевна успела вовремя, но взъерошенный Бейсик уже сидел у двери, а значит, муж скоро явится. Вихрем пролетев по квартире, она переоделась в домашнее, прибралась на кухне и поставила в духовку остатки вчерашней рыбы.

В эту минуту в замке заскрипел ключ, и Бейсик приветственно муркнул.

– Заждались уже! – Надежда, улыбаясь, выглянула из кухни.

– Сейчас, сейчас… – Муж наклонился, снимая ботинки. – Ну, что делала?

– Да так, прибралась немного, почитала, шкаф разобрала…

– На улицу не выходила?

– Да нет, дождь ведь идет.

– Ну ладно…

Муж скрылся в ванной, и Надежда перевела дух: пронесло. Опоздала бы на пять минут – и столкнулись бы у лифта. Ой, что было бы!..

Она не знала, что, снимая ботинки, муж заметил ее мокрые сапоги. Надо же, всего-то дошла от машины до подъезда, а сапоги замочила.

Ему снова снился все тот же сон.

Большой холодный дом. Повсюду книги и дорогие старинные вещи. Он идет крадучись, стараясь, чтобы под ногами не скрипнула ни одна половица, чтобы его не услышал хозяин.

Уже год он живет в этом доме – мальчик на побегушках, жалкий прислужник, которому повезло: в этот дом его взяли за то, что он говорил по-немецки. В Германию его привезли в простом вагоне, как скот, но в дороге кормили, давали воды и следили за тем, чтобы старшие ничего у него не отнимали; с дисциплиной у немцев было строго.

В первое время он был даже рад, что попал сюда, потому что в детском доме жилось совсем худо. Его ненавидели за немецкую фамилию, за то, что знает язык, за то, что родителей осудили как врагов народа. Детский дом не успели эвакуировать, воспитатели разбежались, и когда от немцев пришел приказ о вывозе на работу в Германию, староста включил его в список, хотя по возрасту он и не подходил – увозили с четырнадцати, а ему только-только исполнилось двенадцать.

Война подходит к концу, но в этом богатом, но опустевшем доме пока ничего не изменилось. Только стало холоднее да еды меньше, но к этому он давно привык. Он научился выживать в любых условиях.

Он подходит к кабинету хозяина, тихонько открывает дверь и, увидев, что в комнате никого нет, входит внутрь.

Книжные шкафы, давно остывший камин, огромный глобус, письменный стол черного дерева, а на этом столе, в обитой черным бархатом коробке…

В обитой черным бархатом коробке – два камня, словно два сгустка холодного синевато-зеленого пламени, которые смотрят на него, как глаза бога, зовут, манят…

«Иди сюда, мы подарим тебе богатство и могущество! Иди сюда! В нас скрыт смысл твоей жизни! Иди сюда – и ты больше не будешь жалким, ничтожным, никому не нужным».

Он делает шаг вперед, потом еще один…

Вдруг за спиной раздается скрип двери. Он вздрагивает и оборачивается.

Это хозяин.

– Что ты здесь делаешь? Как ты посмел сюда войти?

Хозяин подходит к нему, грозно хмурит брови и протягивает руку, чтобы схватить его за ухо…

В этот момент он просыпается.

Сколько лет ему снится этот сон? Сколько лет прошло с того дня? Больше семидесяти.

Но сияющие глаза древней богини манили его по-прежнему, не оставляя ни на секунду…

В тот далекий день он поверил, что они предназначены ему. Поверил, что если завладеет ими, если сможет прочесть скрытое в них древнее заклинание, жизнь его волшебным образом изменится, расцветет, засверкает всеми красками радуги. Он обретет богатство, могущество, вечную молодость…

Вечная молодость… ха-ха!

Он встал с кровати, прихрамывая, прошел в ванную, включил свет и посмотрел на себя в зеркало.

Господи, какое жалкое зрелище!

Он старик, жалкий, уродливый, беспомощный.

Желтоватая, покрытая пигментными пятнами кожа, такая дряблая и морщинистая, как будто ее надели на него, сняв с другого человека, гораздо более крупного, чем он. Кожа с чужого плеча… ха-ха!

У него еще осталось чувство юмора. Хорошо, что хоть что-то осталось.

Он побрился все той же старой немецкой золингеновской бритвой – привык. Принял душ. Прислушался к своему телу.

К счастью, сегодня у него почти ничего не болело. Только отвратительная старческая слабость давала о себе знать. В его возрасте это удивительное везение, но он и сам всю жизнь заботился о своем здоровье, о своем теле, потому что верил – оно ему еще понадобится.

Он слегка побрызгался одеколоном, надел чистую рубашку, повязал галстук и только тогда позволил себе ежедневную радость – встречу со смыслом своей жизни.

Вернувшись в комнату, он подошел к книжной полке и взял толстый том в кожаном переплете. «Молот ведьм». Книга, написанная сотни лет назад двумя инквизиторами, книга, в которой они записали свой успешный опыт по разоблачению и осуждению ведьм.

Он раскрыл книгу и достал маленькую бархатную коробочку, лежащую в круглом отверстии, вырезанном в середине страниц. Открыл ее и на мгновение зажмурился от хлынувшего голубовато-зеленого света.

Она здесь, здесь… никуда не делась.

Одна из двух серег с большим удивительным бриллиантом.

Безграмотные идиоты называли их «Очи наяды», но он-то знал их настоящее имя – «Очи Анаит».

Одно око уже давно хранится у него, но не принесло ни богатства, ни могущества. А все почему? Потому что ему нужно заполучить второе. Только вместе эти камни обретают истинную силу.

Старик еще немного полюбовался серьгой, ощутил, как из камня в него переливается чудесная сила, которая поддерживала его все эти годы, и взял с полки другую книгу – «Средневековые заговоры и заклятия».

В ней тоже была вырезана середина, где хранился мешочек с особой травой, купленной за большие деньги у одного сибирского шамана. По весу старик почувствовал, что травы осталось совсем немного, может быть, еще на один ритуал. Значит, расходовать ее нужно бережно.