– Ага, а пуговицы на нем авторские! Только в одном месте их делают. Ну разве мужики на такие мелочи обращают внимание? Вот на пуговице ты и спалился!

– Слушайте, я вам не мешаю? – поинтересовалась Лиля. – А то, может, пойду, пока вы тут отношения выясняете…

– Куда? – рыкнул Виктор, увидев, что Лиля снова идет наверх.

– Куда-куда… Узнать, что там за дверью! Пока-то ничего путного мы не выяснили!

– Не суйся туда! К тому же там не звонок, а камера, и моли Бога, чтобы тебя не засекли!

– Может, пойдем куда-нибудь, поговорим? – вмешалась Надежда. – Имей в виду, мы тебя так просто не отпустим.

Виктор пробормотал что-то про настырных привязчивых баб, которые вечно путаются под ногами, и стал спускаться. Надежда припустила за ним, решив быть начеку, поскольку уже знала, что у него талант внезапно бесследно исчезать.

Через подъезд черного хода они вышли в довольно замусоренный двор-колодец, и Виктор нырнул в проход между домами – такой узкий, что Надежда всерьез обеспокоилась, что она туда не пролезет. А если и пролезет, то застрянет, что еще хуже.

Она пропустила Лилю вперед и с необъяснимым злорадством наблюдала, как та протискивается в проход, скорчившись и чертыхаясь. Виктор просочился мгновенно, видимо, часто тут бывал.

Надежда выдохнула и осторожно ввинтилась боком, даже пальто не запачкала. Стало быть, с фигурой все не так плохо. Но все же решила не расслабляться и сократить употребление сладкого.

Они оказались в другом дворе, из которого вышли в незнакомый переулок и прошли по нему пару кварталов. Надежда забеспокоилась: «Как там дома? Вдруг муж уже вернулся, а меня нет?» – и хотела посмотреть на часы, но Виктор взял такой темп, что она боялась отвлечься и выпустить его из вида хоть на секунду.

Кто его знает – может, он нарочно уводит их в сторону, а сам потом даст деру. Тем более что Надежда совершенно не узнавала местность. Переулок был безлюдным и темным, ни светящихся витрин магазинов, ни мигающих вывесок.

Когда Виктор свернул в очередной двор, Лиля недовольно шепнула:

– Он нарочно нас водит, как Иван Сусанин.

– Уже скоро, – бросил мужчина, не оглядываясь.

Надежда сжала Лилину руку – не так он прост, с ним надо держать ухо востро. Все слышит, а может, и мысли читать умеет.

Этот двор был еще мрачнее и дремучее того, первого. Они с трудом пробрались мимо кучи старых досок и ржавой арматуры, по хлипким мосточкам перешли канаву и наконец оказались перед очередной дверью.

Виктор подождал отставшую Надежду и открыл дверь, за которой оказалась очередная лестница, крутая и темная. Он пошел наверх, Надежде и Лиле ничего не оставалось, как последовать за ним.

Они поднялись на два или три этажа и остановились на площадке, где была только одна дверь – уж точно старая, когда-то резная и лакированная, но вся проеденная жучками-древоточцами. Виктор достал из кармана большой старинный ключ, отпер дверь и оглянулся на женщин:

– Идите за мной, не останавливайтесь и ни с кем не вступайте в разговоры!

Надежда с Лилей переглянулись и пожали плечами.

Они прошли длинным темным коридором, освещенным слабым, каким-то мертвенным светом, и в который раз уперлись в закрытую дверь. Надежде это уже надоело, тем более что Виктор вдруг куда-то делся. Вот только что был рядом – и нет его.

Внезапно дверь открылась, из нее выплыло облако пара. Надежда нырнула в него и оказалась на огромной кухне, наполненной паром, жаром и грохотом.

В центре стояла огромная плита, на которой кипело, громко булькая, множество кастрюль, а вокруг копошились несколько женщин разного возраста, в затрапезной одежде, с красными от жара лицами. Одна – худущая, как скелет, высоченная девица, в клетчатых засаленных штанах и майке с надписью: «Иди ты в болото!» Волосы девицы напоминали копну прошлогодней соломы. Она курила длинную самодельную папиросу, изредка стряхивая пепел в ближайшую кастрюлю.

Другая – женщина постарше, одетая в вылинявший джинсовый комбинезон с разрезами во всех возможных местах, из которых торчали куски меха, нитки и перья. Седые волосы топорщились коротким ежиком. Она кидала в кастрюлю куски мяса подозрительно красного цвета.

Над плитой была натянута сетка, на которой в прошлые времена сушили грибы, а сейчас висели какие-то не то тряпки, не то пучки травы. Женщины толкались у плиты, непрерывно болтали, что-то жевали или пели.

Одна из хозяек, приземистая, похожая на стареющую жабу тетка лет шестидесяти, повернулась к Надежде и недовольным голосом проговорила:

– Дверь-то закрой, холода напустишь!

Надежде казалось, что на этой кухне царила тропическая жара, но она не стала спорить и захлопнула дверь. «Жаба» удовлетворенно усмехнулась, сняла с кастрюли крышку и, помешивая в ней огромным половником, продолжила:

– А теперь скажи, кто ты такая и откуда взялась на нашу голову?

Надежда собралась ответить, но поперхнулась: ей показалось, что из кипящей кастрюли высунулся чешуйчатый хвост. В это время из пара вынырнул Виктор и сердито проговорил:

– Я же сказал – не вступайте в разговоры!

Надежда прикусила язык и прибавила шагу. «Жаба» осклабилась:

– Ишь, какая гордая! Поговорить со мной не хочет! Тоже мне, цаца выискалась!

Надежда опасливо оглянулась и увидела, как «жаба» схватила тряпку с сушилки. Тряпка дернулась в ее руках, как будто была живая и старалась укусить. Да это же крыса! Вот острая морда, вот лапы…

Надежда потрясла головой: да нет, в руках у тетки был обычный пучок сухих кореньев. Чего только не привидится от этого чада…

Женщины вслед за Виктором прошли через кухню и снова оказались в длинном коридоре. Надежда только вздохнула.

Пройдя по нему некоторое расстояние, Виктор открыл дверь, на этот раз самую обычную, железную, выкрашенную серой краской, и оглянулся на своих спутниц:

– Не отставайте!

Надежда и Лиля проскользнули за ним в дверь, но оказались не в жилой комнате, как ожидали, а в небольшом почтовом отделении. За стойкой, под синей табличкой «Прием и выдача заказной корреспонденции» сидела крупная, внушительная женщина средних лет с пышными темными волосами, с большими выпуклыми глазами орехового цвета и с заметными усиками.

– У меня обеденный перерыв! – проговорила она строго. – Корреспонденция не выдается! Приходите завтра, а еще лучше – в понедельник!

– Гаянэ Ованесовна, они со мной! – произнес Виктор с почтением в голосе.

– Ну, если с тобой, тогда ладно! – Гаянэ Ованесовна внимательно взглянула на Надежду, достала из ящика стола колоду потертых карт и протянула Надежде: – Сними!

– Что, простите? – удивленно переспросила Надежда.

– Сними часть колоды, – повторила женщина. – Не знаешь разве – перед гаданием полагается снять.