просто необъяснимой трагедией, и они решили оставить все как есть. Она лежала в холодильной кроватке с ними в палате. И обе женщины ценили то краткое время, что могли разделить с ней, и приглашали всех членов семьи войти и обнять малышку.

– Эм-м, Пиппа, мы должны спросить вас кое о чем, – начала Джейд. Марион вернулась и села на кровать рядом с ней, и они инстинктивно взялись за руки.

– Мы хотели бы пригласить вас на похороны, – сказала Марион. – Во вторник будет неделя со дня смерти. Мы понимаем, что так не принято…

– О да, конечно, я приду, – быстро ответила я. – Обязательно. А сейчас я пойду посмотрю расписание и постараюсь выкроить время.

Я тут же помчалась проверить свой график, не сомневаясь, что поеду на похороны Энни. Как-никак я была одной из немногих, кто проводил с ней время, и знала, как много значило для Джейд и Марион мое присутствие там.

За многие годы работы акушеркой я уже побывала на десятках похорон младенцев, хотя о таком, конечно, не рассказывают во время обучения. Да и зачем? Официально посещение похорон не входит в мои обязанности. Поэтому, когда меня пригласили на первые похороны ребенка через несколько месяцев после получения специальности, я сомневалась поначалу, стоит ли идти. Было ли это правильно? Пересекает ли подобный поступок грань между профессиональным и чрезмерно личным? Я не могла решить, что делать. Врачи не ходят на похороны детей. Они не ходят на похороны, и точка. Если бы врач только что констатировал смерть девяностолетней женщины, он бы и не подумал идти на ее похороны. Но с акушерством все по-другому. Возможно, вы один из немногих, кто держал этого ребенка на руках или видел его живым. Вы могли бы создать прочную связь с семьей. Мне не потребовалось много времени, чтобы принять решение – я знала, что хочу выразить соболезнования семье и быть свидетелем жизни и смерти их ребенка. Я присутствовала на тех первых похоронах и после бывала на всех, на которые получала приглашения.

Врачи не ходят на похороны своих пациентов, и это нормально. Но как акушерка я побывала уже на десятках похорон младенцев – это совершенно другое.

В настоящее время я посещаю четыре или пять детских похорон в год, но меня всегда трогает, когда я вижу, как приносят крошечный гробик, иногда не больше обувной коробки, часто украшенный маргаритками, бабочками или плюшевыми мишками, нарисованными старшими братьями и сестрами. Всегда думаю, что это будут небольшие, интимные церемонии, но так часто меня удивляли переполненные крематории только со стоячими местами. Столько любви к жизни, которую никто не успел узнать. Вместе мы оплакиваем ребенка, который мог бы родиться. Мне всегда интересно, что происходит потом. Как справляется семья? Они потратили столько времени, готовясь к рождению ребенка: покупали одежду, коляску, планировали детскую, выбирали имя – а потом ничего. Я всегда думаю, что это самое трудное время. В первый раз родители возвращаются домой после похорон, заглядывают в детскую и видят пустую кроватку.

Мы с Кэти вместе ходили на похороны Энни. Моя подопечная была студенткой, она впервые столкнулась с мертворожденным ребенком в своей практике, и этот опыт очень сильно повлиял на нее. Раньше она засчитывала количество мальчиков и девочек, которым помогла родиться, кладя розовые и синие пуговицы в банку. Но для Энни она пришила крошечные крылышки к розовой пуговице и написала ее имя на маленькой петельке снизу. Когда Кэти принесла эту банку, чтобы показать Джейд и Марион, они были тронуты до слез. Мы вчетвером очень сблизились за те три дня, что они провели в палате для скорбящих семей. И мы с Кэти изо всех сил старались подарить двум женщинам лучший опыт, который они могли получить, учитывая обстоятельства. Ходили вместе попить кофе, приносили им цветы, маленькие подарки и помогли паре сделать слепки отпечатков ступней Энни, чтобы они навсегда запомнили ее «огромные ласты»! Совсем маленькие жесты, но такие значимые. Мы ничего не могли сделать, чтобы изменить ужасный факт, но старались изо всех сил облегчить боль от утраты.

Они устроили прекрасную церемонию похорон. Там звучали стихи, песни и чтения, и Марион даже написала сказку об их принцессе, дочери Благородных Королев, которая «родилась спящей». Мы с Кэти даже упоминались в этой истории как королевские матроны. Сказка заканчивалась эмоционально: «… несмотря на то, что принцесса родилась спящей, нежная улыбка на ее губах говорила королевам, что ее сны были счастливыми». Это было так чутко, мило и совершенно душераздирающе, что, когда Марион прочитала свою историю вслух, мы все прослезились. Марион и Джейд попросили приглашенных принести на похороны по мягкой игрушке, чтобы держать ее во время церемонии, и теперь я крепко прижимала жирафа Бетти к груди, долго и прерывисто вздыхая. Крематорий был заполнен до отказа, и я с удивлением обнаружила, что пришли целых шесть сотрудников больницы: четыре акушерки, фельдшер и Шейла. Некоторые семьи именно таковы: они оставляют след во многих сердцах. Когда я огляделась вокруг, сидя там и выражая вместе с коллегами сочувствие семье и друзьям, это еще раз напомнило мне, что акушерка выполняет свой долг не только в стенах больницы, но и в обществе – с семьями, которые мы встречаем по пути.

В нашем обществе не принято говорить о мертворожденных младенцах. Но они навсегда остаются в сердцах своих матерей – крошечные и совершенные.

Конечно, я была в восторге, когда год спустя Джейд и Марион заскочили поделиться отличной новостью: они только что прошли двенадцатинедельное обследование! Женщины стали частыми гостями в больнице с момента рождения Энни, как члены нашей группы для скорбящих родителей, но в течение этого времени они также пытались завести еще одного ребенка с помощью донорства спермы, и теперь Марион забеременела. К счастью, беременность протекала гладко, хотя ближе к концу женщины появлялись в отделении с различными проблемами. Неудивительно, что это было тревожное время, и пара нуждалась в поддержке. Боясь повторения истории, у Марион вызвали роды после тридцати семи недель, и у них родилась прекрасная маленькая Элис. Было так радостно видеть, что эта чудесная семья благословлена еще одной девочкой, и с самого начала Энни присутствовала в жизни Элис. Джейд и Марион положили пепел первой дочери в мягкую игрушку и отдали Элис, чтобы они всегда могли быть «вместе». Таким образом, рождение Элис также стало актом памяти Энни.

– Она была нашей дочерью, такой же, как и Элис, – настаивала Джейд. – Мы никогда не сможем