Ирка лихорадочно тряхнула так и оставшуюся у нее в руках солонку и крикнула:

– Соль вверх – лед лежит, соль вниз – лед побежит!

Раздались потрясенные вопли. Покрывающая тротуары плотная, как панцирь, наледь разом, по всей площади, превратилась в хлюпающую снеговую кашу, которая стремительно растекалась водой. Катящегося под колеса старика развернуло боком, и он остановился у самой дороги, лежа в полужидком месиве. Джип пронесся мимо, обдавая всех грязью из-под колес.

Лавируя между гудящими и притормаживающими машинами, Ирка перескочила дорогу и бросилась к ворочающемуся в луже старику.

– Вы как? Вы… у вас все в порядке? Ничего не сломали? – задыхаясь, спросила Ирка, подхватывая его под руку, и потянула вверх, собираясь поставить на ноги…

– Уберите руку! – рявкнул он, вырываясь с неожиданной силой. Ирка вдруг увидела, что он лежит с закрытыми глазами. Старик перевернулся на четвереньки и, низко опустив голову, принялся судорожно шарить в ледяной луже. Его непривычно длинные седые волосы свисали на лицо.

– Ну где же они? Где? – бормотал он, шлепая ладонями по воде.

– Вы это ищете? – спросила Ирка, выуживая из лужи черные очки.

Не вставая и не поднимая головы, старик протянул руку. Ирка вложила очки ему в ладонь – пальцы крепко и как-то жадно сжались, мужчина почти вырвал очки у Ирки, водрузил на нос… И с неожиданной легкостью вскочил на ноги.

– Вы, милая барышня, тоже добрые дела делаете, как святой Николай? – неприязненно спросил он. Глаз за очками было не видно, но Ирка ясно ощутила, что взгляд его устремлен на стиснутую у нее в кулаке солонку.

– Простите… – растерялась Ирка. Он что… Понимает, что это она лед растопила? Она принялась лихорадочно запихивать соль обратно в рюкзак.

– Это вы меня простите, – неожиданно совсем другим тоном сказал старик. – Я так спешил убраться оттуда… – он кивнул в сторону приплясывающих на ступеньках памятника скоморохов.

– Вам не понравилась сказка? – не очень зная, что сказать, так, для поддержания разговора спросила Ирка.

– Мне понравились частушки, – дипломатично ответил старик, подбирая валяющуюся в снегу трость.

– Речка быстрая бежит/Камень на горе стоит… – как раз разразился очередной частушкой скоморох.

То Касьяна столб немой

Стережет, что под горой.

Не сиди на берегу,

Не смотри в глаза ему.

Под горою ворота —

Не воротишься сюда! —

немедленно подхватил второй.

– Да еще эти очки. Почти ничего в них не вижу! – старик попытался отряхнуть испачканное пальто, но трость мешала ему, а вычурный набалдашник в виде головы козла цеплялся острыми рогами то за карманы, то за лацканы элегантного пальто.

Спрашивать, зачем он носит очки, Ирка не стала – мало ли какие болезни глаз у людей бывают? А что он не вампир, она определила сразу, еще когда к нему прикоснулась – рука теплая, живая. Вместо этого она перехватила трость, помогла отряхнуться, вернула трость обратно…

Тяжело опираясь на рукоять-козла (и как ему рога в ладонь не впиваются?), старик неуверенно шагнул вперед, снова запнулся о бровку тротуара…

– Вам помочь? – Ирка поддержала его под руку.

– А вас все-таки тянет совершить доброе дело, барышня? – насмешливо поинтересовался старик, опираясь на Иркину руку. – Ну-ну, не сердитесь! – похоже, несмотря на очки, он отлично рассмотрел Иркины нахмуренные брови. – Я редко общаюсь с людьми, особенно с юными красавицами. Все больше имею дело с гораздо более неприятными… созданиями. – Он чуть заметно дернул уголком рта. – Вот и с добрыми делами почти не приходится сталкиваться. Мои… подопечные больше предпочитают дела злые.

– Вы… вы офицер полиции? – Ирка сама удивилась – вопрос получился в стиле американских боевиков. Но назвать старика милиционером не поворачивался язык. Даже в испачканном пальто он держался как-то… элегантно. И одновременно очень по-мужски.

– Вы почти угадали, барышня, – весело подтвердил он. – Кем только не пришлось побывать – и армейским офицером, не без того, и книги писал – ну очень серьезные… – совсем не серьезно продолжал рассказывать он. – И на организаторской работе. А теперь вот… скажем так, в горячей точке! Со всякими мерзавцами! – Он развел руками, словно извиняясь перед Иркой.

– Понятно… – неловко пробормотала Ирка – и зачем он ей все это рассказывает? Старик ей нравился (да и не такой уж он и старик!). Но не стоять же тут до вечера – он в испачканном пальто, она в разорванных джинсах? – Ну… Я пойду… – забрасывая на плечо рюкзак, сказала она.

– Как – уже? А мы так мило разговорились! – явно огорчился старик. – Позвольте я вас хотя бы провожу, барышня! Вы, кажется, направлялись на остановку?

Ирка вдруг обнаружила, что уже не она его, а он ее крепко держит под руку.

– Спасибо, не надо! – быстро ответила Ирка. – У вас, наверное, свои дела есть… – Ирка попыталась отнять руку…

Но старик только крепче вцепился в ее локоть.

– В том-то и дело – совершенно никаких дел! Уж простите за каламбур! – весело рассмеялся он. – У меня, видите ли, отпуск! А отпуск у меня бывает так редко и длится так недолго, что я наслаждаюсь каждой секундой!

И они пошли и впрямь к остановке, – а старик принялся болтать, оглядываясь вокруг с таким восхищением, будто они в Париже или в Риме.

– Как все изменилось – необыкновенно изменилось! Этот дом я помню! – радостно, словно при виде старого знакомого, вскинулся он, указывая тростью на старинное здание почты. – Я ведь бывал у вас в городе – только очень, очень давно! Здесь жила одна совершенно очаровательная дама – она тогда очень активно со мной работала, вот я и решил, что надо обязательно потратить день и повидаться лично!

Ирка покосилась на него удивленно – ну сейчас можно работать вместе и даже не знать друг друга в лицо: телефон, Интернет, e-mail… Но она не думала, что так бывало и раньше!

– Это был один из самых чудесных дней моей жизни! – блестя глазами, рассказывал он. – Мы сидели в кафе старого Ламбракиса – он был грек, тогда здесь жило много греков, сейчас, конечно, этого кафе давно уже нет… Там стояли такие мраморные столики и вертушка с разными сортами мороженого, и старый Ламбракис накладывал в широкие чашки шарик розовый, шарик зеленый, шарик желтый – клубничное, яблочное, персиковое, а потом заливал все это густым шоколадом и сыпал ложкой толченые орехи…

Ирка насторожилась еще сильнее. Старик наверняка на такое не рассчитывал, но так уж случилось, что она слыхала о кафе Ламбракиса. Школьная «историчка» была большой энтузиасткой краеведения и регулярно устраивала уроки «живой истории», таская их по городу, тыча пальцами в дома и рассказывая, кто здесь жил и чем занимался. Кафе Ламбракиса исчезло еще до Отечественной войны. О нем даже бабка не слыхала! А старик говорит, что встречался «у Ламбракиса» с женщиной, с которой работал! Значит, он тогда уже был взрослым – раз работал? Сколько же ему лет?