по себе мирные люди — хранительницы семейного очага. Откуда у вас такая ненависть?

— Пришлось повоевать, тарщ генерал, — вздохнула Скобцова. — Многие тогда потеряли родных и близких людей, а потом ещё и эта Чума. Вот у вас семья есть?

— Никого не осталось, — помрачнел сразу Михал Михалыч. — Всех забрала эта старуха с косой: жену и сына с дочерью. Сейчас есть названный сын с невесткой, ими и держусь на плаву, но иногда так выть хочется…

— Извините, тарщ генерал… — виновато посмотрела на него старлей.

— Да ладно, это жизнь, — махнул он рукой. — Как из песни — слов не выкинешь.

— У меня тоже всех родственников Чума покосила, у девчонок не лучше, а тут ещё эти… ну, бородатые… вот и чешутся руки укорот им дать. Чтоб сразу и по полной программе.

— А гражданская профессия у тебя какая? — поинтересовался Медведев.

— Учитель я, русского языка и литературы. Ученье — свет, а неучёных тьма, — усмехнулась она. — Только сейчас какие занятия? И с кем?

— У нас на Кубани школьное обучение сейчас восстанавливают. Для тех, кому двенадцати нет — школа первой ступени, а совершеннолетним — уже второй.

— Не поняла, а с двенадцати что ж? — удивилась она.

— Так сейчас совершеннолетие наступает с двенадцати. Законы такие. У меня названный сын командует батальоном ЮнАрмии. Шестнадцать лет парню, а глядя на него не скажешь — все двадцать пять. И Галка — супруга его, командир роты, не отстаёт. А авторитет у них — я такого в молодые годы не имел. Слуга царю, отец солдатам.

— В шестнадцать? — не поверила она, а другая женщина застыла с открытым ртом.

— А, вы ж не знаете, — махнул он рукой. — Законы сейчас такие — участвовал в боестолкновениях, значит, как на Руси — может хоть жениться.

— Как новик после первой сечи… — задумчиво проговорила Скобцова. — То-то я смотрю, что здесь некоторые малолетки бегают со снайперскими винтовками…

— Взвод старшего сержанта Гонгадзе. В полном составе участвовал в боестолкновении под Херсоном. Пятьдесят арабов положили. Все профи.

— Это когда такое было? — поинтересовалась вторая.

— Летом этого года. К нам же американцы пришли с протянутой рукой. Приняли, значит, их. Чтобы организовать форпост, послали бригаду ЮнАрмии, а на них арабы вышли… ну и дали тем по морде с особым изыском. Три тысячи бородачей зачистили и юнармейцы их главнокомандующего пленили. Девчонка на БМП поймала и провела психическую атаку — так, что он в штаны надул.

— Девчонка? На БМП? — теперь обе смотрели на генерала с нескрываемым удивлением.

— Угу. Ей тоже шестнадцать, а уже две танковые атаки и столько арабов на гусеницы намотала.

— Вот это смена нам, — мотнула головой Скобцова.

— Вы про «сушилку», которую нужно будет кровь из носу защищать, слышали?

— Ага! — закивала вторая. — Парни даже водили показать результат — ужас просто!

— Это работа капитана Мочалова. Наш главный связист, не побоюсь этого слова — всего РСА. Мальчишке всего пятнадцать…

— Что?? — опешила старлей.

— Вот тебе и что, Скобцова, — усмехнулся генерал. — Инструктор по радиоэлектронике. А его супруга спец по телецентрам. И ей тоже пятнадцать. У них очередь на восстановление телевышек до Нового года вся расписана.

— Охренеть… — мотнула головой вторая.

— И в ЮнАрмии почти все такие способные — кто в чём. Поэтому я даже не напрягаюсь — дал задачу и не парюсь: знаю, что не хуже взрослых её выполнят. Или доложат, по каким объективным причинам не смогли. Ладно, спасибо за гостеприимство. Пойду, — подмигнул он обеим.

— Наташ, а ведь он к тебе неровно дышит, — усмехнулась вторая, глядя на удаляющегося генерала.

— И что, Лен?

— Дура, это такой шанс замуж выйти! И работу по специальности найдёшь, а ребёнка родишь — вообще в шоколаде будешь. Ты ж ещё не старая!

— Давай не будем гнать лошадей, ладно?

— Он, небось, пришёл поужинать к нам из-за тебя. Потом рассказал о себе…

— Лена!

— Что, «Лена»? Ты всегда была идеалисткой! Трудно мужику без бабы — он правильно сказал, что работой и держится. И сам не старый, а ты нос воротишь!

— Я уже ничего не ворочу… — вздохнула Скобцова. — Просто в Чуму столько родственников потеряла… Боюсь я, понимаешь?

— Чего? Что поматросит?

— Нет, боюсь привязаться к кому-то, а потом «с мясом» из души вырывать…

— Наташ, ты точно дура! Он же тебе прямым текстом сказал, что ему нужен крепкий тыл! Он уста-а-ал приходить в пустой дом. Устал, поняла? Ты только приёмного сына не отталкивай, и всё у тебя будет нормально.

— Если парень с женой такие, как он описал, значит, без гнили. А зачем мне их отталкивать? У тебя-то сестра двоюродная с дочкой осталась, а я, можно сказать, безродная сирота… — снова вздохнула Скобцова. — Нет, если позовёт, поеду и молодых приму как своих… тяжко мне одной, устала я… когда ни кола, ни двора…

То же время. Одесская область. Булдакская коса

Десять минут назад последняя группа арабов вошла на территорию Булдакской косы. Об этом сообщил пост наблюдения, состоящий из боевых пловцов, вышедших с подводной лодки в прибрежной зоне. Укрывшись у одного из парапетов, они провожали взглядами проходящих арабов, пытаясь их сосчитать. Хотя бы приблизительно.

Начиналась основная часть операции. Теперь вся ударная группировка кораблей шла к побережью на максимальной скорости, подковой охватывая участок проведения операции. Как доложила высотная авиаразведка, часть арабов осела на побережье, чтобы переночевать, ибо сил не осталось совершенно, другая рванула в близлежащие населённые пункты — скорее всего обходить Сухой лиман они намеревались завтра-послезавтра, если найдут что-то съестное в поселениях.

Расстояние в десять кабельтовых[25] для любого современного корабля пустяк, поэтому дружный синхронизированный залп по береговому скоплению арабов стал для тех настоящим армагеддоном. В закатном багровом свете Солнца вспышки от взрывов крупнокалиберных снарядов произвели именно такой эффект. За те десять минут, что творился этот ад, вся Южная арабская группировка потеряла около шестидесяти процентов своего состава.

Часть кораблей успела войти в Сухой лиман и открыть огонь практически в упор по городским зданиям Черноморска, Александровки и даже Малодолинского. Полчаса бушевал армагеддон внутри бывших поселений, превращая бетон, кирпич, дерево, машины и человеческие тела в единую однородную