Стемнело. В черном ночном небе в окруженьи холодных звезд засияла полная, непривычно огромная луна, казалось, готовая вот-вот свалиться на землю. В доме колдуньи, в очаге, сложенном из круглых, заговоренных на милость богов камней, ярко пылал огонь; оранжевые отблески его, падая, плясали на темных ликах вкопанных по углам идолов, на волчьих и человеческих черепах, развешанных по стенам. Закипая, булькал над огнем котел – разогревалось колдовское зелье.

Зачерпнув варево деревянной, на длинной рукоятке ложкою, Криневера поднесла зелье к губам, попробовала… улыбнулась и, сбросив одежду, встала пред очагом нагою, как в невообразимо древние времена стояли перед могучими богами ее давние предки – слабые, беззащитные, голые… Эту слабость и беззащитность следовало пред богами показать, подчеркнуть лишний раз – мол, одна на вас, великие, и надежда! Кто мы, смертные, без вас? Никто. Помет, пыль, грязь на извилистом пути мирозданья.

– Водяной-водяник, русалии девы… – ритмично покачиваясь, затянула волхвица. – Сварог, сварожичи… Мокошь – мать сыра земля… Конь-огонь, огонь-конь, ты скачи туда, не знаю куда… вам в жертву дева, дева-раба… была раба, да будет княжна… примите, примите… да мне угодите… много не попрошу, мало не порешу…

Колдунья опустилась на колени, облизываясь и гладя себя по бокам, шептала все громче, все истовей…

– Конь-огонь, огонь-конь… ты скачи, скачи… далеко лети…

Все тело ведьмы, притягательно красивое, томное, с точеною талией и большой упругой грудью, покрылось потом. Крупные соленые капли стекали по спине до самого копчика, срывались с возбужденно торчащих сосков…

Нужно было еще не забыть ублажить главного местного бога. Криневера не забыла, она вообще не забывала ничего.

– Перун, бог великий, к тебе приидоше! Бери меня, бери…

Ведьма выгнулась назад, черные распущенные волосы ее коснулись глинобитного пола, глаза закатились, дернулась налитая грудь, и ручеек смешанного со снадобьями пота, накопившись в темной ямочке пупка, медленно потек вниз, к лону, уже пылавшему жаром.

– Возьми, возьми… – лаская себя руками, закричала колдунья. – Приди, приди!

Задергалась, застонала, словно бы сейчас принимала в себя любимого и сильного мужа. Так ведь и принимала! Самого сильного, самого могучего, самого… самого Перуна!

И Перун подал знак! Сверкнула над Днепром одинокая молния. Громыхнул гром. Во дворе испуганно заскулили псы.

Вскрикнув, обессиленная колдунья тяжело повалилась на пол, растянулась пред очагом… и тут же вскочила на ноги – красивая, нагая, с пылающим взором…

Кипело, булькало варево…

– Перун, бог вещий! Приди, возьми…

Полетели в котел срезанные волосы княжны.

– Возьми, забери – назад не верни!

Уфф!!!

Очаг вдруг зашипел и погас. Упал стоявший в углу идол. Опрокинулся на красные угли котел.

– Тьфу-ты! Чур меня, чур!

Отфыркиваясь от едкого дыма, колдунья выбежала во двор, упала перед воротами наземь, изогнулась, вытянулась, словно в «падучей», только что пена изо рта не шла. В черных, широко распахнутых глазах отразилась луна…

– Ее словно и нет… – едва слышно прошептала ведьма. – Нет и никогда не было! Но… она же есть… и – нету. Нежить! Нежить! – вот она кто! Вот так супружница у младого князя! Нет ее, она не живет, не существует… Один лишь только морок! Потому-то и не берут ее боги к себе… Чур меня, чур! Она же теперь отомстит, утянет в бездну – туда, откуда пришла. О, боги, боги… да как же я теперь… Но – почему я?!

Криневера быстро пришла в себя, уселась на вынесенную во двор лавку, зябко накинув на плечи хламиду, задумалась. Мысль-то пришла правильная – если нежить и будет мстить, так не ей, Криневере-ведьме, а той самой девке-рабыне… которой, по правде сказать, и мстить-то уже поздно.

Не-ет, не похожа младая княжна на нежить из мертвой земли! По всем повадкам – не похожа. Да и Довмысл со Стемидом – рассказывали – не очень-то с нею цацкались. Им ведь она не отомстила! А должна была б. Нет, не нежить княжна, не морок… просто не такая, как все!

Боги, боги!!! А если все-таки – нежить, морена, морок? А вот и проверить – ежели явится мстить… а ежели нет, так… так, может, просто ножом или стрелою достать? Коль не подействовало колдовство, придется уж так, по-простому. Ах, утро вечера мудренее – подумаем, поглядим!

С утра уже Криневера к Миронегу-волхву и зашла, не покобенилась, не поленилась. Прямо в храм Перунов и заявилась – Миронег удивлен был, однако ж удивленья своего не показал, лишь оглянулся на возившихся с сеном молодших жрецов да кивнул на каменную скамью у притвора:

– Садись, гостюшка, в ногах правды нет. Чего пожаловала?

Пожалуй, только Миронег-волхв мог так прямо спросить, не чиняся, о здоровье да родичах не спрашивая. Умен был, знал – с делом пустым Криневера никогда б не явилась.

– О княжне кое-что надо узнать, – так же прямо отвечала гостья.

Волхв вскинул брови:

– Так раба ж…

– Принесла. Но… еще кое-что надо. Человечка бы неприметного, посмотреть, последить – куда княжна ходит, бывает с кем…

– Роксан! – вместо ответа Миронег, обернувшись, подозвал одного из жрецов – круглолицего, с темным хохлом-оселедцем парня. Ухмыльнулся: – Вот тебе, Криневера-подруга, помощник. Сделает, что велишь.

Младший жрец молча поклонился.

– Добро. – Поблагодарив волхва, ведьма поднялась на ноги и махнула новоявленному помощнику рукой: – Пошли. Что делать, объясню по дороге.

Миронег-волхв, самолично закрывая ворота, проводил ушедших довольным взглядом. Довольным – потому что Криневера обратилась к нему, и ни к кому другому… хотя к кому еще ей обращаться? Дело-то такое… И, видно, что-то пошло не так, не получилось с первого раза – ну да Криневера – колдунья не слабая, что-нибудь да придумает… извернется все, а обещанное исполнит.

А ежели не исполнит, да княжьи люди на нее выйдут – так Миронег и ни при чем. Поди докажи! Единственная заметная связь – Роксан… так Роксан смертен.

Волхв младшего изводу, Роксан-кудесник, оказался золотом, а не парнем! Умным, понятливым, востроглазым. И жадным! Вернее сказать, не то чтобы жадным, а по-своему прижимистым хитрованом – в первый же день испросил у хозяйки медных ромейских монет – пул – да несколько бусин. Причину объяснил просто: «Пива попить со людищами».

Криневера сперва ошалела от такой-то наглости, а потом поняла – не со всеми людищами молодший жрец пиво пить собрался, а с теми только, кто для дела нужен. Хотя, оно конечно, мог и так просто выпить… да уж было бы дело, пусть пьет! Не так-то много и просит.

Роксан пил не зря, на третий день явился, как договаривались, к оврагу да все обсказал полностью, подробно – что, да где, да с кем.

– Есть при княжне парень один, судейский Велесий, закуп али рядович, хромец, но парняга ума немалого и ликом пригож. Мыслю – княжна с ним заместо мужа тайно живаху. Иначе б с чего им вместе ходить да от взглядов чужих холодком закрываться, таиться.