У меня снова прилил жар к щекам, но смущение быстро уступило место любопытству. Впереди деревья расступились, и на дальнем крае образовавшейся поляны виднелось одноэтажное здание клиники. Со всех сторон она была обнесена террасой из деревянного настила, а окружавшей клинику зелени, хоть и аккуратно подстриженной, все же недоставало украшений.

Не успеваем мы подойти ко входу, как нам навстречу быстрыми шагами выходит женщина средних лет, словно она поджидала нашего появления. Ее волосы стянуты в тугой узел, а плечи так высоко подняты, что почти скрывают ее шею. Глаза женщины за круглыми очками перебегают с Сато-ши на меня и обратно.

— Я Матушка Сато. Ты Накамура Наоко?

Я кланяюсь.

— Охайо. Да, я Наоко, — я открываю было рот, чтобы упомянуть Ияко, акушерку, приславшую меня сюда, или бабушку, но мне не удается издать ни звука. И почему она так смотрит на Сатоши?

— Регистрационные бумаги? Они у тебя с собой? — женщина протягивает ко мне пустую руку, все еще глядя на нас обоих.

— Ах да, да, они у меня с собой.

Я достаю из кармана конверт и протягиваю ей. Она хватает его у меня, открывает и пересчитывает вложенные в него деньги.

— Ну что же, хорошо, теперь ты можешь войти внутрь. Но ему сюда нельзя, — она еще раз странно смотрит на Сатоши, затем торопливо возвращается в клинику, оставляя нас прощаться.

— Я могу подождать тебя у ворот, чтобы потом проводить домой, если ты хочешь, — говорит Сатоши, передавая мне мой чемодан.

Мне очень хочется согласиться, но я отказываюсь от его предложения.

— Вы уже и так очень много для меня сделали, а обследование может занять несколько часов, — говорю я, изображая смелость, и слегка кланяюсь. — Благодарю вас за вашу доброту, Сатоши. Я этого не забуду.

Он кланяется мне в ответ.

— Главное, помни, что ты — целеустремленный карп, Наоко. И знай, что я восхищаюсь твоей борьбой.

Моей борьбой.

Да, беременная и совершенно одинокая, к тому же с учетом новостей о возможной задержке корабля Хаджиме, похоже, я буду вынуждена бороться.

ГЛАВА 22

Америка, настоящие дни

Ты объедешь весь мир в поисках, но найдешь только дома.

Цитата пришла мне на ум, потому что я искала во Всемирной сети значение слов на кандзи, сидя дома. Ну это если называть это жилище моим домом. Ухаживая за отцом, я проводила большую часть времени у него, а не у себя. После его смерти я не была уверена, что захочу остаться в этом районе. У журналистики есть одно важное преимущество: я могу писать где угодно.

Как по сигналу, снизу, с канала, до меня донеслась воркующая итальянская мелодия. Хоть я и жила на Среднем Западе, мой город гордился искусственным каналом, проложенным прямо по центру на венецианский лад. Город даже нанял гондольера из Старого Света, чтобы он пел серенады своим пассажирам на выходных. Когда он проплыл мимо моего балкона, я помахала ему рукой. Он приподнял шляпу, не сбившись и не изменив мелодии. Он всегда пел одну и ту же песню — О Sole Mio, историю о любви, солнце и прекрасных деньках. Она не нуждалась в переводе.

В отличие от иероглифов, которые я пыталась перевести. Иероглифы кандзи не читались звуком, так не стоило ли их тогда считать картинками? На одном иероглифе было изображение квадрата, который напоминал наполненный ветром парус, а штрихи вокруг него — мечи.

Мне пришлось сдерживать себя, чтобы не связаться с Йошио на выходных с вопросами о том, что ему удалось узнать, но я не смогла помешать себе каждый час проверять электронную почту. Я стала буквально одержима и не находила себе места, оттого что мне приходилось ждать. Если бы надпись была в электронном виде, я бы давно уже узнала ее перевод в онлайн-переводчике.

Чего я только не испробовала в попытках найти значение этих символов! Сканировала различными приложениями, но они не распознавали иероглифы. Читала об иероглифах кандзи — только чтобы узнать, что в японском словаре их существовало около восьмидесяти тысяч. Даже краткая таблица с наиболее часто используемыми символами включала в себя более двух тысяч иероглифов. У меня же на руках было три иероглифа и никакой надежды на совпадение.

Я потерла глаза, уставшие от монитора, и еще раз проверила электронную почту. От Йошио по-прежнему ничего не было.

Глотнув кофе, я посмотрела на толпу, прогуливающуюся вдоль канала. Люди пересекали цементные мостики стаями, как разноцветные рыбки, двигающиеся в одном направлении.

Я никогда не могла идти с толпой. Вместо этого я всегда шла против течения и выбирала собственный путь. Упрямое стремление к независимости часто стоило мне неприятностей. Я сделала еще один глоток кофе и усмехнулась. Яблоко от яблони. Решив жениться на японке в 1957 году, папа решительно сделал выбор в пользу «нехоженых троп».

Самое забавное, что многие неверно истолковали знаменитое стихотворение Фроста. Существует мнение, что в последней строке поэт размышлял, как часто в жизни мы обманываемся, приписывая значение тому, что по сути было лишь цепочкой случайных событий. Мой папа сочинял истории, но его выбор в жизни можно назвать каким угодно, только не случайным: он решил жениться на японской девушке, а потом решил не рассказывать об этой части своей жизни до смертного одра. Эти решения были обдуманными, и я начала их понемногу уважать.

Я успела разузнать, что заявление о браке служило законным доказательством заключения брака и предшествовало выдаче свидетельства о браке. Для него требовались оба супруга, свидетель, нотариальное заверение и согласие от членов семей с обеих сторон, если кому-либо из молодых супругов на момент вступления в брак не было восемнадцати лет.

На папином заявлении была его подпись, подпись невесты, рельефная печать и еще одна подпись иероглифами рядом с ней. Это была подпись либо свидетеля, либо родителя. Вот только как могли родители девушки подписать этот документ, если они не позволили папе даже остаться на чай? Папа подписал письмо «Хаджиме». Может быть, ее родители не знали, что он был американцем. Господи, ну и заварушка же тогда получилась!

Я впечатала в браузере: «Перевести Хаджиме на английский». Самым близким переводом оказалось «начинать». Потом я нажала на значок с обозначением звука и послушала, как звучит это слово. «Ха-джи-мит». Тогда я впечатала «Джеймс» и повторила шаги. «Джа-ма-се». И еще раз с именем