«Красные туфельки» действительно рассказывали о жизни девочки, но со значительными отступлениями от действительности. В стихотворении мать девочки оказывалась на пристани Йокогамы и, спрятавшись, наблюдала, как ее девочка в красных туфельках садилась на борт корабля вместе с голубоглазыми иностранцами. В песне мать обливается слезами со словами, что будет вспоминать свою дочь всякий раз, как видит красные туфельки, и задается вопросом, будет ли девочка вспоминать о своей родине и захочет ли вернуться домой.

В реальной же жизни ребенок родился в маленькой деревне в префектуре Сидзуока. Незамужняя мать, столкнувшись со сложностями жизни и заботы о незаконнорожденном ребенке, переехала в другой район и, как только появилась возможность, вышла замуж.

В заботе о лучшей доле для девочки, отчим устроил так, что девочку усыновили работавшие там иностранцы и увезли ее в Америку. Однако ребенок заболел туберкулезом, который тогда был неизлечим, еще до отплытия и помещен в приют, где и умер, не дожив до девяти лет.

Мать и отчим так и не узнали о судьбе девочки.

Однако существовало мнение, что отчим несчастной девочки придумал историю с удочерением для матери и собственноручно отвез ее в приют.

Я снова убрала телефон в карман, пребывая в полном смятении. Почему он от нее отказался? Я понимала, почему незамужней матери было трудно в те времена, но после ее вступления в брак на ребенке больше не висело клеймо незаконнорожденного. Они могли бы вместе переехать в другой город, где никто бы не знал, что девочка отцу не родная.

Но потом ко мне пришло понимание. Возможно, девочка была смешанных кровей, как и папина дочь. Не поэтому ли он не смог пропустить эту статью, когда увидел? Я аккуратно сложила газету и стала смотреть, что еще было в коробке.

Все оставшееся место там занимал сложенный чехол для одежды. Я вытащила его и разложила на других коробках. Белая надпись на чехле гласила: «Военно-морские силы США». Я потянула за язычок и расстегнула молнию: там оказалась папина белая парадная форма. Я осторожно достала пиджак. Неужели папа был таким худым? Я улыбнулась, пытаясь представить его молодым. Семнадцать лет.

Папа не был в чине офицера, но парадная форма выглядела похожей на офицерскую: серебристые пуговицы с изображением орла, узкие остроконечные лацканы и три белые полоски на черном фоне на верхней части рукава.

Форма выглядела прекрасно, несмотря на то что хранилась неправильно. Я разгладила глубокие складки на груди, и моя рука наткнулась на что-то, лежавшее в кармане. Может, это свернутый носовой платок? Я вытащила этот предмет наружу. Нет, это был не платок. Мешочек из белого шелка, обшитый серебристой нитью, со шнурком, протянутым в кулиске горловины. В памяти сразу же вспыли его слова: «Шелковый кисет, в котором лежало одно семя этого дерева, со свернутым свитком, на котором была одна надпись...»

У меня громко застучало сердце. Я задержала дыхание и сжала в пальцах кисет. Внутри него что-то зашуршало.

Не может быть. Дрожащими пальцами я раскрыла его и наклонила. Изнутри выпал крохотный клочок бумаги. Когда я его расправила, мне ничего не оставалось, как ошеломленно смотреть на написанные на нем слова. Мои волшебные слова.

ЧТОБЫ ПОНЯТЬ, КУДА ТЕБЕ ДВИГАТЬСЯ, ТЫ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ СВОИ КОРНИ И ПРЕДЕЛ СВОИХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ.

Значит, это тоже оказалось правдой. Это означает, что изображенная на фото женщина и была невестой из этой истории. Должна была ею быть. Но папа сказал, что кисетами обменялись вместо колец. Он же так говорил, правильно? Тогда как этот кисет оказался у него?

Я рассматривала кисет, крутя его в пальцах. Это был свадебный сувенир? Историю о волшебном дереве я помнила наизусть. Свадьба добавилась к ней, только когда папа оказался в госпитале. А теперь я сидела и пыталась сложить одно с другим, и у меня ничего не получалось.

Я проверила карманы брюк, оставшихся на вешалке. Там ничего не было. Однако, как оказалось, коробка, в которой лежала форма, была не пустой.

На самом дне я обнаружила конверт. Он не был так же потерт, как папино письмо, но на нем виднелись уже знакомые иероглифы, напечатанные красными чернилами. Я почувствовала, что его содержимое тоже важно.

Сделав глубокий вдох, я открыла клапан конверта и вытряхнула его содержимое. Там оказался формуляр, заполненный полностью на японском, за исключением папиной подписи внизу и заглавия.

ЗАЯВЛЕНИЕ О ВСТУПЛЕНИИ В БРАК

Я посмотрела на кисет, который, как было сказано, был принят вместо кольца, потом на папину подпись на свидетельстве о браке. Папино имя на документе, свидетельствующем о вступлении в брак.

И затрясла головой, отказываясь в это поверить. Глаза опять наполнились слезами. Он сказал, что был на венчании под деревом. Был на нем. И там получил волшебные слова.

Вот только он не упомянул, что это было его венчание.

Он был женат до мамы? А она об этом знала? Слезы текли по щекам. К боли утраты добавилось знание, что отец оставил не только дочь, но и жену, и это было... невыносимо. Я никак не могла забыть папины слова.

«...До нашей встречи у меня была другая жизнь...»

«...Было бы проще, если бы ты просто прочла мое письмо...»

Нет, это оказалось не проще. Потому что в этом письме не говорилось, что он был женат или где сейчас его дочь и что вообще тогда случилось. Там вообще ничего не объяснялось. И в этой истории вообще не было ничего простого.

Я думала о фотографии женщины в белом кимоно и о том, как я нашла зерна правды во всех папиных историях, потом я посмотрела на папину подпись на свидетельстве о браке и на еще одну, прямо под его. Фамилия была смазана, читаемыми остались лишь несколько иероглифов из имени.

Погодите. Но разве японцы не пишут сначала фамилию, а потом имя? Йошио именно так и делал. Я вытерла глаза и снова посмотрела на иероглифы. После первых трех символов был отчетливый пробел перед оставшимися нечитаемыми. О боже. Это была ее фамилия? Неужели я только что нашла ее фамилию? Я схватила телефон, сфотографировала подпись и тут же отправила ее по электронной почте Йошио с просьбой перевести. Документ я по-прежнему держала в руках, не отрывая взгляда от подписей.

«Крибле-крабле-бумс!» — прошептала я, потому что, как по волшебству, я только что отыскала ключ к папиному прошлому, к его «другой жизни».

Ее имя.

ГЛАВА 21

Япония, 1957

Низкий густой туман укутал землю густым покрывалом.