Коган(который уже приблизился к дверям). Ну что? Что?

Раиса Семеновна. Борис, помоги мне принести раскладушки. Будем разворачивать лазарет прямо здесь. Боюсь, будут раненые.

Коган. А если сдаться?

Раиса Семеновна. А он бежал и кричал: «Я член партии с сорок пятого года!»

Коган. И убили?

Раиса Семеновна. И даже топтали ногами.

Они уходят в другую сторону по коридору.

Голос диктора. Произошла техническая заминка на связи со Смольным. Мы надеемся, что через несколько минут положение будет исправлено. Между тем по совету большевиков, собравшихся на площади, сейчас начнется следующий этап штурма Зимнего дворца. Мы надеемся, что в ближайшие минуты вы увидите, как юнкера будут убегать с баррикад!

Гремит музыка, выстрелы — они перекликаются с выстрелами с площади, доносящимися через дверь.

Раиса Семеновна с Коганом приносят раскладушки и начинают их раскладывать в коридоре.

Коган, пока ходил, вооружился — теперь у него за ремнем сабля.

Раиса Семеновна. Я побежала на баррикады.

Коган. Зачем?

Раиса Семеновна. Неужели тебе непонятно? Там же мальчишки и девочки. Они не знают о лазарете. Они даже не замечают, если в них попадет пуля. Это мы с тобой, старики, погнали их на улицу, потому что нашей с тобой партии захотелось опять поиграть в солдатиков. Сначала мы играем на этой площади, а потом пошлем их в какую-нибудь глухую заграницу, чтобы они играли в войну там ради наших идеологических интересов. (Уходит.)

Коган кричит вслед Раисе.

Коган. Но должны же быть разумные люди, которые занимают нейтральную позицию в ваших идиотских конфликтах!

Он раскрывает записную книжку и, найдя нужный номер, набирает его.

Телефон виден в дверях кабинета Антипенко. Он стоит там на углу стола.

Это Смольный? Скажите, вас беспокоят из Зимнего дворца. Мне нужно срочно товарища Свердлова. Нет Свердлова? Ну тогда Ленина. Какого? Владимира Ильича. Ну Сталина, наконец… но кто у вас есть? Может, у вас там Троцкий появился? Нет? А кто? Как так никого? А вы кто? Какой еще Луначарский? Что вы там делаете?.. А где Сталин, где Ленин — я спрашиваю? В стране идет вовсю революция, штурмуют Зимний дворец, а они что, все в буфете?.. Какой снаряд? Кто говорит, что снаряд «Авроры» долбанул в кабинет Свердлова? Этого быть не может, потому что «Аврора» стреляла по Зимнему дворцу. Нет, чтобы попала — этого я не слышал. А вы слышали? Погодите, не вешайте трубку, ну одну минутку. Значит, Сталин и Свердлов в больнице, а Ленин еще не приходил? Большое спасибо… (Кладет трубку на рычаг.) Это большой сумасшедший дом. Как вы прикажете проводить революцию, если революционеров почти не осталось.

Шум в дверях возрастает, и мы видим, как несколько защитников Эрмитажа отступают в дверь под напором пролетариата. Они отбиваются прикладами, саблями, вся эта схватка поглощается ревом с площади и боевой песней, которая несется из динамика.

Но этот прорыв, видно, локален, и после минутного противостояния в дверях нападающие откатываются, и Коган, который, полувытащив саблю из-за пояса, хотел было прийти на помощь, вдруг видит, что с другой стороны появляется молодой солдат с перевязанной головой.

Тут Коган окончательно осмелел и кинулся на него с саблей.

Солдат. Да погодите вы, товарищ! Мне Керенский нужен!

Коган. Ты как сюда проник?

Солдат. Через окно.

Коган. Как председатель партии Бунд я категорически настаиваю — зачем вам Керенский?

Солдат. У меня к нему письмо… да скорей же, я сейчас упаду и отключусь.

Коган. Вы тогда садитесь на койку.

Солдат остается стоять.

(Несется к дверям и, размахивая саблей, кричит в темноту). Керенский! Александр Федорович! Товарищ Яманидзе! К вам пришли!

Он отступает обратно, потому что в дверь врывается взмыленный Керенский.

Керенский. Что еще?

Солдат. Вы будете Керенский? Вам в собственные руки. От генерала Краснова.

Керенский разрывает конверт и читает вслух.

Керенский. «Нахожусь в районе Варшавского вокзала. Пробиваюсь с потерями. В нарушение исторической правды улицы блокированы танками и БТРами. Продержитесь еще час. Телефон сообщит вам мой гонец. Не доверяю бумаге». Телефон генерала Краснова. Срочно.

Он подходит к солдату, и тот, бессильно покачиваясь, шепчет на ухо Керенскому и тут же падает на койку. Ему помогает лечь Коган, который берет у солдата пистолет.

Коган. Вперед, без страха и сомнения! (Идет к двери, останавливается и смотрит наружу.)

Керенский(набирает номер). Это квартира шестнадцать? Говорит Керенский. Генерала Краснова, пожалуйста. Генерал? Уж не чаял услышать снова ваш голос. Ваш гонец добрался до нас. Чудом добрался. Как премьер правительства прошу вас отметить его Георгиевским крестом…

Солдат пытается приподняться, но вновь опускается на койку.

Теперь вся надежда на вас. Толпа рвется в Зимний. Там много пьяных, есть огнестрельное оружие с боевыми зарядами. Я не представляю, какой будет ужас, если они ворвутся внутрь… Генерал Краснов, ваша боевая задача, не только задача — ваш долг пробиться к Зимнему и разогнать бунтовщиков. Выполняйте задачу… Какие еще танки — так пройдите другой улицей! У меня тут девочки с дуэльными пистолетами погибают, а вы с конницей какие-то два-три танка обойти не можете… Ну то-то, генерал. Отчизна не забудет… Да, учтите, что с настоящего момента вы исполняете должность военного министра России. Жду вас, генерал.

Он вешает трубку и оглядывается. Нo зрителей не оказалось.

Снова начинает вещать радио, и Керенский вздрагивает от неожиданности.

Голос диктора. Продолжаем прямой репортаж с Дворцовой площади Ленинграда. Вы слышите выстрелы и радостные крики. Нам тут плохо видно, но есть мнение, что наши славные трудящиеся ворвались на первый этаж дворца. Со всех сторон нашей необъятной державы почта и телеграф приносят приветственные письма и телеграммы в адрес мужественных пролетариев, идущих в последний и решительный бой. Вот что пишет в телеграмме из Джамбула герой Социалистического Труда Марксен Турсункулов: «Дорогие дети мои, дорогие солдаты мои. Я душой с вами на той площади, собственными руками готов вырвать глаза у этих шайтанов, которые засели в замечательном Зимнем дворце. Никого не щадите. Я со своей стороны обещаю вам увеличить на четыре процента сбор хлопка-сырца в моей бригаде…»

В конце фразы снова усиливаются выстрелы, затем Колобок и Гунявый вносят Зосю. Кладут ее на раскладушку.

Керенский. Зося? Что с тобой!

Зося. Ничего, Саша, не беспокойся, ничего страшного. Это, наверное, контузия.

Следом спешит Раиса Семеновна.

Раиса Семеновна. Я тебе сколько раз говорила, Ильинская, чтобы ты не высовывалась… Где болит? А вы, господин Керенский, идите руководить боем. Здесь без вас разберутся.

Керенский хочет уйти, но все еще колеблется.

Голос диктора. Как счастливы люди,