Криспин с неожиданным удовольствием промолвил:

— Убийство так и не раскрыто до конца. Полагаю, что мы еще встретимся.

Возможно, ему показалось, но на лице Филиппы вроде бы мелькнуло выражение триумфа. Она собиралась что-то сказать, когда со стороны лестницы донеслись торопливые шаги. В проем ввалился Адам Бектон, едва не сбив Криспина с ног.

Кастелян отвесил поклон Филиппе.

— Хозяйка! — задыхаясь, воскликнул он. — Там… там…

Тут он уставился на Криспина. Филиппа досадливо щелкнула языком и вздернула подбородок.

— В чем дело, Адам? Говорите же.

— Ну… — замялся тот, поглядывая на Криспина, — они только что прибыли. И сейчас ждут в гостиной.

Филиппа будто сжалась. Криспин представил себе всех заявившихся на похороны гостей с их докучливой скорбью.

— Кто? Кто прибыл? — раздраженно потребовала Филиппа.

— Братья мастера Уолкота… — выдохнул Адам.

Залитые румянцем щеки Филиппы внезапно побелели.

— Братья?! Господи милосердный!

Филиппа на мгновение закрыла лицо руками и кинулась вон из мезонина. Адам не отставал.

Криспин остался в одиночестве — вернее говоря, в компании с телом Николаса Уолкота. Он бросил взгляд на мертвеца, хотя ответ, разумеется, лучше поискать внизу.

По дороге Адам обогнал Филиппу, первым подскочил к двери в гостиную и отпер ее. Криспин укрылся в тени проема, чтобы выиграть время и получше рассмотреть гостей: двое мужчин и женщина. Незнакомцы повернули головы на звук шагов. Адам отвесил поклон и возвестил:

— Госпожа Филиппа Уолкот, — после чего отступил в сторону.

Один из мужчин нетерпеливо вышел вперед. Его нахмуренные кустистые брови носили тот же оттенок, что и темные маслянистые волосы, скрытые до середины лба под зеленой круглой шапочкой, украшенной жемчужной заколкой с гербом города Сантьяго-де-Компостела. Рукава темно-зеленого упелянда носили на себе еще парочку свидетельств принадлежности к пилигримам, тем не менее наибольшее внимание Криспина привлекла к себе его мантия, вернее — ее покрой. Рукава были длинными, как того и требовала мода, однако вовсе не касались пола — хотя именно этого следовало ожидать от человека, принадлежащего к богатому семейству торговцев тканями. Мыски обуви также не были чрезмерно удлинены.

— Почему нас заперли в этом помещении? — потребовал ответа мужчина.

— Мои извинения, — сказала Филиппа, прибегнув к самому изысканному акценту, хотя в ее голосе звучали несколько истерические нотки. — Таково было правило, которое, установил сам Николас: всегда запирать любые двери.

Мужчина побагровел и был, по-видимому, готов обрушить весь свой гнев на Филиппу. Криспин решил вмешаться и кивнул Адаму, переступая порог.

Кастелян встревожено облизнул губы и объявил:

— Криспин Гест… э-э… Следопыт!

В этот момент обернулись все без исключения. Мужчина в зеленом направился к Криспину и с прищуром оглядел его ветхие одеяния.

— «Следопыт»? Да во имя Всевышнего, это что еще за выдумки?!

— Я изучаю преступления. Расследую их. Как, например, убийство вашего брата.

— Так вы, получается, шериф?

— Нет, но я часто работаю с ним.

— Вздор! Чушь! — вскричал мужчина. — И подумать только, нам даже не прислали весть о смерти Николаса! Узнали об этом из обычных сплетен! А эта его так называемая супруга… Да мы впервые слышим о ней!

— Да, вы правы, сплетни разлетаются быстрее любого гонца, — кивнул Криспин, хотя слова сердитого мужчины вызвали у него недоумение.

Мужчина недовольно фыркнул и что-то пробурчал себе под нос, рассеянно поигрывая крошечным золотым мощевиком, что висел у него на шее.

— Успокойся, Лайонел, — промолвила женщина.

Она плавно приблизилась к мужчине и взяла за руку. Ее багряное бархатное платье не отливало тем глянцем, к которому привык Криспин, когда сам носил драгоценные одеяния, однако подол был богато оторочен мехом. Впрочем, явно не лисьим. Возможно, беличьим.

— Ты пугаешь бедную девочку, — продолжила она.

Ее лицо было вытянутым и до того сморщенным, словно она только что уловила запах чего-то крайне неприятного.

— Дай возможность хоть что-то сказать нашей дорогой родственнице. У нее такой восхитительный акцент. И я сгораю от любопытства узнать, как же так вышло, что они поженились.

Филиппа побледнела и поджала губы. Не помедлив ни секунды, она промолвила, намеренно четко выговаривая слова:

— Мы были женаты на протяжении трех лет. И я впервые слышу, что у Николаса имелись братья.

— Это уже слишком! — взревел Лайонел.

Болезненная улыбка женщины напомнила Криспину эдемского змея.

— Николас всегда был скрытен, о мой муж. Это лишь очередное подтверждение…

— Держи свое мнение при себе, Мод, — вмешался другой мужчина.

Ширина его ярко-красного плаща была настолько велика, что, несмотря на дородность, делала его карликом, в особенности подчеркивая непропорционально маленькую голову. Формой носа он был схож с Лайонелом, а цветом кожи походил на Николаса. Лицо, не столь широкое, как у брата, сужалось клином к раздвоенному подбородку, осыпанному пробивающейся щетиной.

— Приношу мои извинения, дражайший Кларенс! — процедила его невестка.

Подобрав полы, она вышла вперед, подчеркнуто повернувшись к нему спиной. Мясистый Кларенс задрал подбородок и отвернулся, чтобы налить себе вина из серебряного кувшина, что стоял рядом на серванте.

Лайонел набычился:

— Да уж, Николас всегда поступал как ему вздумается.

— А вас не удивляет, что его убили? — поинтересовался Криспин, желая прощупать их реакцию.

Результат оправдал ожидания.

— Ну вот что! — шагнул к нему Лайонел. — Будь вы хоть шериф или кто угодно, у вас нет никаких…

— Он не шериф, — напомнил его брат, пробурчав в кубок с вином.

Криспин надменно посмотрел на Лайонела, игнорируя его испепеляющий взгляд.

— Право же, это действительно заслуживает интереса. Николас Уолкот был настоящей загадкой для всего Лондона. Он всегда здесь жил?

Лайонел утихомирился и переглянулся с Кларенсом, хотя создавалось впечатление, что тот предпочитал играть вторую скрипку.

— Мы все здесь жили. Выросли в этом доме.

— Значит, ваша семья вела все свои торговые дела именно отсюда?

— Да. Когда умер отец, мы тоже было решили продолжить традицию. Однако не получилось.

— Почему же?

— С Николасом было совершенно невозможно работать! Он настаивал на своих собственных подходах, правилах и решениях.