— Да, именно так все и было, — вздохнула Анжелина. — Но я гордилась, что ношу в себе нашего малыша, его малыша. Я скрывала свою беременность при помощи корсета и более просторной одежды и все время боялась, что мне станет плохо. Я рано ложилась спать, чтобы поскорей снять корсет, сдавливавший мое тело. Отец ничего не заметил, иначе он выгнал бы меня из дому. Для него незамужняя мать все равно что проститутка. В его глазах я бы опозорила нашу фамилию. И я решила доверить своего ребенка кормилице Эвлалии, о которой хорошо отзывалась моя мама. Ее мать, Жанна Сютра, тоже была кормилицей. Эти женщины живут в Бьере. Я знала, что на склоне скалы Кер есть пещера. Жители долины никогда не ходят туда, поскольку священники-отступники хоронят около пещеры своих покойников. Когда я поняла, что скоро рожу, я приготовила белье для себя и пеленки для малыша. При первых же схватках я села на нашу ослицу и пустилась в дорогу.

Теперь, когда страшная тайна не лежала тяжким бременем на ее сердце, Анжелина все говорила и говорила. Старая дама слушала, не перебивая. Ни Жерсанда, ни Анжелина не заметили, что Октавия принесла кофе. Служанка разлила горячий напиток по чашкам и села в сторонке.

— Я даже не волновалась. Я думала лишь о том, чтобы подарить жизнь своему ребенку, — продолжала Анжелина мечтательным тоном. — Первые роды я приняла у самой себя.

— Какая опрометчивость! Ведь ты же могла умереть! Я потрясена! Но, малышка, ты должна была мне все рассказать. У меня есть деньги. Мы нашли бы выход из положения.

— Но я жива, и мой сын тоже. Он такой прелестный! Увы! Видеть его раз в месяц — это так мало. У меня нет права на его первую улыбку. Когда я привезла Анри к кормилице, мне пришлось соврать ей. Я имела глупость сказать, что Анри — незаконнорожденный ребенок, и теперь она отказывается кормить его. Вчера она была очень сердитой и весьма нелюбезно говорила со мной. Если я не привезу ей акт о крещении, мне придется забрать малыша. Ее мать, Жанна, поддержала дочь, сказав, что Эвлалия к тому же ждет третьего ребенка.

Рассказав о сыне, Анжелина испытала такое облегчение, что не смогла сдержать улыбку. Она знала, что Жерсанда де Беснак и Октавия не выдадут ее. Еще не в состоянии хладнокровно размышлять, Анжелина воскликнула:

— Вы обе очень любезны со мной! Не беспокойтесь, я найду другую женщину, которой смогу доверять. Сегодня я собиралась съездить в Сен-Жирон, чтобы узнать у какого-нибудь доктора адреса кормилиц. Я буду видеть Анри чаще и к тому же сэкономлю деньги.

— Сколько ты платишь этим женщинам из Бьера? — спросила служанка. — Воры есть в каждом ремесле.

— Шесть франков в месяц, — призналась молодая женщина. — Сначала легко было им платить, ведь Гильем оставил мне кошелек с деньгами. Конечно, мне надо было тогда швырнуть этот подарок ему в лицо! Со временем я поняла, что он просто купил мое молчание, вернее, мои услуги. Не стоит бояться слов.

Жерсанда побледнела. Как ни презирала она семью Лезаж, но, узнав о деньгах, все же была шокирована.

— Анжелина, я уже говорила и вновь повторяю, что рассматриваю себя как твою бабушку или сестру бабушки — выбирай сама. Я никогда не буду осуждать тебя за то, что ты не устояла перед гнусным соблазнителем. Кто способен сопротивляться любви? Я — старая дева, но я тоже любила. Я помню то безумство, которое охватывало нас, помню, как мое сердце было готово выпрыгнуть из груди, вот здесь.

И Жерсанда приложила правую руку к сердцу. Анжелина была ошеломлена. Ей никогда не приходила в голову мысль, что Жерсанда де Беснак в юности могла быть влюблена.

— Мне жаль тебя, малышка, — добавила старая дама. — В последние месяцы ты испытывала дикие муки. Я часто замечала, что ты чем-то озабочена, нервничаешь, но предпочитала не задавать лишних вопросов. Теперь, когда я знаю правду, я еще больше восхищаюсь тобой.

— О нет! Прошу вас, не говорите так! — запротестовала Анжелина. — Восхищаетесь? Мной? Я опорочила память мамы, отдавшись мужчине вне священных уз брака, и продолжаю дурачить своего бедного отца, желая оградить себя от неприятностей. Если он узнает, что у меня есть ребенок от Гильема, то рассердится, почувствует себя обесчещенным. Я не имею права его разочаровывать. После того несчастного случая ему так тяжело! Поверьте мне, мадемуазель Жерсанда, я люблю и уважаю своего отца и мне стыдно ему врать. Но едва я взяла своего ребенка на руки, как для меня все утратило значение. Ведь, кроме меня, у Анри никого нет.

— Ты правильно поступила, Анжелина! — одобрила ее старая дама. — Многие девушки, оказавшиеся в твоем положении, подбрасывают плод своего греха к воротам богаделен. Ты же, приняв решение оставить при себе своего ребенка, проявила порядочность и мужество.

Октавия не вмешивалась в разговор. Правда, время от времени она бросала сострадательные взгляды на свою хозяйку. Но Анжелина ничего не замечала.

— Мадемуазель, пейте кофе! — нежным голосом пропела служанка. — Он горячий, и я подсластила его, как вы любите.

— Не беспокойся обо мне Октавия, — ответила Жерсанда. — Я гораздо крепче, чем кажусь. Пока мы не закончим разговор, я не смогу ничего взять в рот. Анжелина, я хочу тебе помочь. Ты по-прежнему собираешься учиться на повитуху? Подумай, тебя не будет здесь целый год. Полагаю, иногда ты сможешь приезжать на поезде, но что станет с твоим ребенком?

— Я вся извелась, думая о сыне. Разумеется, я должна буду заплатить кормилице заранее, иначе она будет плохо обращаться с малышом. Как бы мне хотелось, чтобы он остался у Жанны Сютра!

— Я хочу предложить лучшее решение. Октавия моложе меня на десять лет. Полагаю, вместе мы сумеем воспитать мальчугана. Здесь он ни в чем не будет нуждаться и ты всегда сможешь видеть его. Каждый день, утром, вечером — когда захочешь… Анжелина, маленький ребенок, растущий в моем доме, доставит мне радость.

— И я буду довольна, — подхватила Октавия. — Мне не выпало счастья нянчить младенцев, и я приложу двойные усилия, чтобы наверстать упущенное. Мы будем холить и лелеять этого херувимчика.

Казалось, волна восторга захлестнула гостиную, тем более что в этот самый момент лучи утреннего солнца осветили комнату радостным светом. Анжелина на несколько секунд закрыла глаза. Ей казалось, что все происходит во сне.

— Ты согласна, малышка? — настойчиво продолжала Жерсанда. — Если согласна, дай нам один день. Мы должны подготовить все необходимое. Пеленки, игрушки, высокий стульчик…

— Нам нужна кроватка-качалка с сеткой, — перебила ее Октавия.

Обе женщины словно помолодели от неожиданного счастья. Видя, как они радуются, Анжелина сама расплакалась от радости.

— Вы действительно это сделаете для меня? — спросила она, всхлипывая. — Мадемуазель, вы настоящая фея, моя добрая фея, и ты, Октавия, тоже. У меня просто нет слов! Конечно, я согласна! Если бы это было возможно, я уже сегодня доверила бы вам Анри. О, мой мальчик! Я смогу каждый день прижимать его к груди, видеть, как он растет и делает первые шаги!

Анжелина вскочила с кресла и упала на колени перед Жерсандой де Беснак. Она целовала руки старой дамы, испытывая к ней бесконечное уважение и нежность.