– Я помню, о покойниках плохо не говорят, – кивнул он. – Но и особо усердствовать в хорошем не стоит.

– Это в каком же смысле?

– Ты явно преувеличиваешь его нравственные качества.

– Тогда, может быть, скажешь, с какой стати ему в окно выбрасываться?

– Этот вопрос меня тоже очень волнует… Ты обратила внимание, что соседка упомянула занавеску…

– Ну… – поторопила я. – Тюлевая занавеска у него в гостиной…

– А расположение комнат можешь описать?

Сообразив, что все это неспроста, я подробно описала квартиру бывшего, но спросила с подозрением:

– При чем здесь занавеска?

– Сильного ветра сегодня не наблюдается, так? А порыв ветра должен быть значительным, чтобы тюль выдуло на улицу…

– Может, Юрка зацепился за нее, когда падал? Испугался в последний момент?

– Может. Или хлопнула входная дверь, которая прямо напротив окна. В гостиной арочный проход, я правильно понял? И никакой двери?

– При чем здесь входная дверь? – разозлилась я.

– Порыв воздуха – и занавеска на улице, – с серьезной миной произнес Протасов.

– А кто дверью хлопал? Ты что же, хочешь сказать, Юрка не сам… – ахнула я и еще некоторое время сидела с открытым ртом.

– Надеюсь, в полиции разберутся, – пожал он плечами.

Стоило ему вспомнить о полиции, как там вспомнили обо мне. Услышав звонок мобильного, я поспешно ответила.

– Ирина Петровна? Следователь Коновалов. – Голос Павла Аркадьевича я узнала и почувствовала трепет, до того момента очень надеясь, что обо мне благополучно забыли и встретиться нам более не доведется. А ну как решат, что Юрку я в окно выпихнула? С какой стати? А вот с такой: решат и все. Следующая фраза Коновалова лишь подтвердила мои худшие опасения. – Не могли бы вы подъехать ко мне, скажем так, через полчаса?

– Через час, – пискнула я.

– Хорошо. Через час.

Он отключился, а я беспомощно посмотрела на Протасова. Тот притормозил, прижавшись к тротуару, и хмуро поинтересовался:

– Кто звонил?

– Мне срочно нужен адвокат, – завопила я. Протасов заверил, что адвокат у меня будет, и пресек в зародыше зарождавшуюся истерику.

Адвокат в самом деле вскоре появился, однако, немного посовещавшись, мы решили, что к следователю мне стоит идти одной, то есть решали, конечно, мужчины, а мне ничего не оставалось, как с ними согласиться. Адвокат принялся меня инструктировать, устроившись на заднем сиденье «Мерседеса» Протасова, но я мало что услышала, поглощенная дурными предчувствиями. Мысленно перекрестилась и отправилась к Коновалову.

Очень быстро выяснилось, что вызвал он меня действительно в связи с внезапной Юркиной кончиной. Только я подумала, что на этот раз тюремного заключения мне точно не избежать, как он огорошил вопросом:

– У вас есть предположения, почему он решился на этот шаг?

– Это точно он? – вспомнив слова Протасова о занавеске, брякнула я и поспешила поправиться: – Это точно самоубийство?

Коновалов пожал плечами.

– У нас нет причин в этом сомневаться. Пока нет. Господин Сикорский был вызван на допрос, как раз вчера он получил повестку… Расскажите мне о тендере и ссоре между Сикорским и вашим другом Шевчуком.

Тут до меня дошло, куда клонит следователь. О тендере ему известно, и об угрозах в адрес Димки, скорее всего, тоже. Может и о встрече с Рыжим успели шепнуть? Юрку заподозрили в убийстве, вчера он получил повестку, перепугался и не придумал ничего умнее, как выброситься в окно. Ничего не скажешь, гениальная идея. Хотя час назад я сама готова была поверить: Юрка наложил на себя руки из-за угрызений совести. Следователю простительно болтать всякую чушь, а вот мне – нет, потому что бывшего я знала очень даже хорошо. Главным человеком для Юрки был он сам. Тюрьма – это очень скверно, но с какой стати себя жизни лишать? Куда проще сбежать. Деньги есть, загранпаспорт с открытой визой тоже. А там неизвестно, как все обернется. Может, Протасов с занавеской намудрил, но он прав: в последний полет Юрка отправился не по своей воле. Эту мысль я и попыталась донести до следователя. Он слушал, иногда кивал, но откровенно скучал. Наши мнения явно не совпадали. Я заподозрила, что у следователя была к тому причина: считай, убийство Шевчука раскрыто, и по поводу кончины Юрки тоже никакой головной боли.

Возмущение меня переполняло: нельзя же так халатно относиться к своим обязанностям. Однако хватило ума не демонстрировать свои зашкаливающие эмоции. А еще не давала покоя мысль: что ж за злодеи такие ополчились на близких мне людей? Сначала один погиб, потом второй… Допустим, Димыч был причастен к похищениям, и его подельники решили, что он опасен. Но чем им Юрка помешал? Тем, что знал куда больше, чем я могла бы предположить?

В общем, кабинет следователя я покидала в душевном смятении вкупе с большой радостью, что тюрьмы вновь удалось счастливо избежать. Душевного смятения после воссоединения с Протасовым только прибавилось.

– Ну что? – нетерпеливо спросил он, когда я вернулась в машину.

– Почти уверена, Коновалов считает, будто Димыча заказал Юрик и выбросился в окно, испугавшись предстоящего допроса, повестку он вчера получил.

Мужчины переглянулись, и адвокат, пожав плечами, сказал:

– Нормальная версия.

Чувствовалось, Протасов с ним не согласен, но возражать не стал, и поспешил от него отделаться.

– Это убийство, – проводив взглядом защитника, пробормотал Платон Сергеевич. Я кивнула, а он продолжил: – Есть еще новость.

– Хорошая?

– Как посмотреть. Звонила Рита, сказала, что дела ее идут на поправку, а вот Нина… в общем, поделилась со мной скорбной вестью.

– Труп нашли? – сообразила я.

– Еще вчера. Квартирант Нины из командировки вернулся.

– Но Коновалов про нее не спрашивал, – нахмурилась я.

– А с какой стати ему интересоваться Ниной? Он расследует убийство Шевчука, а найденным в доме трупом занимается кто-то другой.

– И левая рука не знает, что делает правая, – кивнула я.

– Все не так уж скверно, – пожал плечами Платон Сергеевич. – Когда выяснится, что она работала у Ольги… убийство Нины наверняка свяжут с похищением. Должны связать, – добавил Протасов, с сомнением глядя на меня. – Кстати, надо бы потолковать с квартирантом.

– С квартирантами секретами не делятся, – буркнула я, но Платон Сергеевич мои слова проигнорировал, и мы направились к дому, где жила Нина.

В предыдущий визит мы подъезжали со стороны пустыря, и жилище бывшей Ольгиной домработницы я, по сути, не видела. Протасов притормозил, и стало ясно: мы прибыли к месту назначения. Возле низенького каменного строения (окна почти касались земли), стояла грузовая «Газель» с откинутым задним бортом, к ней направлялся молодой мужчина в джинсовой рубашке, в руках у него была довольно большая коробка, под ее тяжестью парня слегка поматывало. Он затолкал коробку в кузов и вернулся в дом. Минут через пятнадцать показался вновь с точно такой же коробкой и, пристроив ее в кузов, закрыл борт и полез в кабину.