всем, что происходит во дворце и в королевстве, — холодно ответила на это девушка: его неверие задело ее. — Брак Генриха и Екатерины Арагонской был заключен ими по ошибке, по незнанию. Стало известно, что брак королевы и ее первого супруга принца Артура был комсумирован, но все эти годы она лгала Генриху и всем о том, что невинна, как агнец Божий…

— Какая чушь! — насмешливо бросил сэр Уолш.

— Вам следует подбирать слова, сэр. Вы не на поле брани, а на шахматной доске, и любой сделанный вами неверный шаг может привести вас и вашу семью к большой беде! — невольно повысив голос и смотря на гостя свысока своего положения, предостерегла недовольная Альенора.

— Что ж, напишите о моих словах вашему отцу и попросите его передать их королю. Возможно, за мной придут и меня даже казнят, но я официально и торжественно заявляю еще раз: какая чушь! — также не сдержал своего тона сэр Уолш. Он вдруг так разгневался, что его белое лицо приняло цвет красных бутонов роз, которые так любила мисс Нортон.

— Если вы думаете, что я напишу отцу о ваших неразумных словах, сэр, то вы оскорбляете меня до глубины души! Я не считаю нужным жаловаться и использовать мое высокое положение и положение моего отца! Но запомните: если ваше оскорбление дойдет до ушей короля или нашей новой королевы Анны Болейн…

— Вашей новой королевы, мисс!

— Пускай! Эта женщина владеет сердцем нашего властителя, и ради нее он готов на все! Как видите, даже на развод! Думаю, вам простительны грубые слова в адрес великолепнейшей из женщин и мудрейшей из политических игроков мисс Болейн, ведь вы только-только прибыли с поля боя…

— Значит, вы, мисс Нортон, восхищаетесь этой женщиной? — криво усмехнувшись, перебил сэр Уолш, и в его глазах блеснула насмешка.

— Восхищаюсь? Даже больше: боготворю! — гордо и не таясь, ответила Альенора.

Сэр Уолш не спускал с девушки насмешливого взгляда, но затем он сменился искренним сожалением. Его плечи поникли, пальцы с силой вцепились в кожаный черный пояс, губы тронула печальная улыбка.

— Увы, мисс, наши взгляды на данную особу сильно различаются. Прошу прощения, что потревожил ваш покой. Обещаю: больше я никогда не встречусь на вашем пути, и вы больше никогда не услышите моего голоса, — тихо, но решительно произнес сэр Уолш, а на его лице легко можно было прочитать отвращение.

— Благодарю вас за мое спасение, сэр, и сейчас вы можете с легким сердцем покинуть этот замок. Но вы дали мне свое обещание не говорить моему отцу… — начала было Альенора.

— Ни слова, мисс, — перебил ее сэр Уолш и, принеся девушке вежливый поклон, молча покинул замок.

Не веря в произошедшее, Альенора смотрела вслед мужчине, спасшему ее жизнь, с надеждой на то, что он вернется, что он принесет свои извинения, что он образумиться. Но гордый рыцарь даже не обернулся: его сердце, полное любви и горечи, было разбито, и по дороге он корил себя за то, что посмел обмануть себя мыслью, будто мисс Нортон обладает ясным умом. Вместо этого она восхищается змеей в женском обличии и радуется позору законной королевы Екатерины. С такой девушкой он не желает иметь ничего общего!

— Глупец! — не сдержавшись, тихо воскликнула мисс Нортон, когда дверь за спиной сэра Уолша закрылась. Девушка была так раздражена поведением и словами друга Филипа, что силой ударила кулаком по каменным перилам, отчего его тотчас пронзила острая боль. Как в этот миг была похожа Альенора на своего усопшего брата! Тот обладал вспыльчивым характером и не боялся показывать его, а его сестра несмотря на то, что всегда помнила о своем высоком положении, иногда срывалась и совершала некрасивые, недостойные знатной благородной особы жесты.

«Пусть уезжает! Не желаю его больше видеть! Его и его наглые, глупые, как у курицы, глаза! Ему бы жениться, спрятаться в глуши и больше никогда не показываться при дворе! Уверена: ему недолго ходить на свободе! Его грязный рот и скудоумие приведут его прямиком в Тауэр! И там ему и место!» — лихорадочно размышляла девушка, поднимаясь в свои покои.

— Молли! Иди сюда! Немедленно! — громко крикнула Альенора, быстро шагая по длинному каменному коридору и наполняя его своды стуком своих каблуков и эхом ее красивого голоса. — Принеси мне лохань и горячую воду! И не мешкай!

«О, этот наглец и Бригида были бы рады побеседовать и очернить имя Анны! Она тоже не любит ее, тоже презирает и молиться на свою святую Екатерину! — пронеслось в разуме Альеноры, и ее губы скривились в усмешке, но затем она осенила себя крестом и поспешила выбросить эти мысли из своей головы: — Что я такое говорю? Обвиняю мою Бригиду! Она никогда не скрывала своего недовольства Анной, всегда была честна со мной… Боже, как хорошо, что она уехала! Эта новость причинит ей ужасную боль! Но эту боль она излечит в стенах монастыря… Я должна написать отцу! Нет, нет, знаю, что он ответит! Еще слишком рано! Опасно! Сиди дома! Я напишу самой Анне, и она примет меня в свою свиту с распростертыми объятьями!»

Девушке так не терпелось сесть за письмо, что она, не дожидаясь прислуги, сама сняла с себя чепец, верхнее платье и киртл. Оставшись в нижнем платье, Альенора села за свой большой резной дубовый столик, выхватила из ящика чистый лист пергамента и остро заточенное лебединое перо, обмакнула перо в серебряную чернильницу и, полная вдохновения, принялась писать. Грабители, сэр Уолш, его отношение к мисс Болейн… Все было забыто. Едва Альенора написала первые строки, тщательно и изящно прописывая каждую букву, ее охватила такая радость, что она не в силах была сдержать восторженный смех: это случилось! Она знала! Знала, что рано или поздно Екатерину устранят, и прекрасная Анна станет новой королевой Англии! Начнется новая эпоха! Эпоха процветания, любви и страсти! Как весело станет при дворе! Мисс Болейн славится своим искусством придумывать развлечения и доставлять себе и своим приближенным удовольствие!

— Прощай, жизнь в провинции! Прощай, моя милая глушь! Меня ждут Лондон, королевские балы и дворцы! — вслух воскликнула Альенора, написав в конце письма: «Бесконечно верная Вам и восхищенная Вами, мисс Альенора Нортон».

Дав письму просохнуть, а затем аккуратно сложив послание и запечатав его воском и печатью с гербом Нортонов, девушка вскочила с места, бросилась к двери и громко крикнула:

— Молли! Ступай сюда! Ну, сколько мне тебя звать?

Вновь позвав прислугу, Альенора с любовью положила письмо на кровать, а сама открыла двери своего огромного платяного шкафа и принялась фантазировать о