– Куда поедем? – спросил Бастид.

– Не знаю. К океану. В какое-нибудь место, где нет ничего, кроме волн.

– Ладно, – согласился он и похлопал меня по ноге.

Я погладила его руку, старательно скрывая отвращение.

Мы помчались через Квинс, к Лонг-Бич и дальше, направляясь на восток вдоль побережья. Ехали целую вечность. Мое сердце так и колотилось, я отчаянно пыталась что-нибудь придумать. За Лонг-Бич мы пересекли мост, ведущий на песчаный остров, поросший кустарником, и свернули с дороги на разбитую тропинку. Я задумалась, кому из нас грозит бульшая опасность, и осмотрелась, надеясь набрести хоть на какую-нибудь идею, но ничего не обнаружила, кроме стальной шариковой ручки, торчавшей в держателе за радио. Вытянув ноги, я посмотрела на свои туфли – сандалии с широким каблуком. Пока мы медленно катили по кустам, Бастид опустил руку мне на колено, сунул ладонь под юбку и нежно погладил бедро.

Наконец мы оказались на берегу, о который сердито бились волны Атлантического океана, и он выключил мотор. Я отстегнула ремень безопасности, полезла в сумочку и извлекла презерватив, потом склонилась к Бастиду и поцеловала его в грудь, одновременно достав из-за радио ручку. Когда я расстегнула брючный ремень, Бастид обхватил мой затылок, пытаясь пригнуть лицом к своей промежности.

Не обращая на него внимания, я принялась расстегивать ему рубашку, затем задрала юбку и уселась верхом, прижавшись спиной к рулю. На мгновение Бастид разжал руки и откинул сиденье назад. Он щупал меня везде. Я стащила топ и, по-прежнему пряча ручку, повела левой рукой вверх по груди Бастида, потом толкнула мужчину назад и принялась искать нужную кнопку, чтобы откинуть спинку еще дальше. Я наклонилась и поцеловала его в шею, в лоб, ткнувшись грудью ему в лицо. Он хотел до нее дотронуться, но я приподнялась и теперь сидела, нацелив левую руку на нужное место.

Правой я сняла сандалию. Когда я занесла ручку, Бастид удивленно взглянул на нее – а мне понадобилось несколько секунд, чтобы найти участочек между ребрами, сбоку от грудины, после чего изо всех сил опустила каблук сандалии на колпачок ручки. Бастид закричал, пытаясь вырваться, но крик прозвучал сдавленно. Он оттолкнул меня, но я сидела, плотно упершись в руль. Я била каблуком, как молотком, а он размахивал руками, цеплялся за мою шею, за запястья, даже ударил в лицо, но я ничего не чувствовала и продолжала колотить по ручке, попадая то себе по пальцам, то по колпачку, и она входила все глубже, щелкая при каждом ударе. Сделав яростный рывок, Бастид почти высвободился, но я держалась крепко – и потянула ручку назад. Она выскользнула, как пробка, и из раны хлынула кровь. Бастид рухнул на спинку кресла, слегка подергиваясь.

И тут появился Иисус. Иисус?… «Сядь, Ги Бастид», – сказал Христос. «Это вы мне?» – спросил Бастид. Иисус обвел глазами комнату. «А ты видишь еще кого-нибудь по имени Ги Бастид?» «Нет, Господи». «Тогда сядь». Иисус протянул ему чашу и налил вина из глиняного кувшина, и оба выпили душистую жидкость. «Вкусно», – сказал доктор Бастид. «Се кровь моя, – произнес Иисус. – У тебя ушло много времени, чтобы это понять, но все будет хорошо, если только ты захочешь». И Ги Бастиду пришлось согласиться.

Я вернулась на свое место и закрыла глаза. Тело пульсировало. Я была покрыта кровью. Лицо горело, по нему катились слезы, но я чувствовала себя могучей, как богиня. Надев сандалию, я открыла бардачок. Там лежал пистолет, и меня это удивило. Я оставила оружие на месте и осмотрелась. На полке под задним стеклом валялась пачка салфеток. Я схватила их, промокнула лицо и постаралась стереть с себя кровь. Затем я вышла из машины, посмотрела, не осталось ли крови, и надела топ. Повернув ключ в замке зажигания, я, с салфетками в руке, обошла машину с другой стороны, открыла дверцу со стороны водителя и опустила окна, а потом протерла все, к чему прикасалась, и сложила использованные салфетки рядом с телом Бастида.

Ушло несколько минут, чтобы найти рычаг, открывавший бензобак; несколько салфеток я сунула внутрь, нашла в сумочке зажигалку, завела мотор и сняла машину с тормоза. «Мерседес» тронулся, а я зашагала рядом и на ходу подожгла салфетки, которыми обложила Бастида, и те, что торчали из бензобака. Машина покатилась куда-то в направлении Западной Африки, но застряла в песке и остановилась. Одно из задних колес продолжало крутиться. А я надеялась, что она съедет в море или, по крайней мере, укатится достаточно далеко, чтобы вода закрыла ее, когда придет прилив. Тут я вспомнила, что машина горит, и побежала прочь. Через несколько секунд раздался взрыв.

Я поднялась на мост, по которому мы приехали, обернулась и увидела в темноте языки пламени. Машина пылала как факел. При первой же возможности я свернула на какие-то задворки и принялась петлять туда-сюда. Я не знала, сколько уйдет времени, чтобы добраться до Квинса или куда-нибудь еще, где ходит общественный транспорт. Понадобилось пять с половиной часов, чтобы добраться до дома – незамеченной и ликующей. Левая рука была расцарапана и покрыта синяками – я расшибла ее, пытаясь пробить ручкой сердце Бастида, – щека опухла и посинела, под глазом красовался порез, но ничего серьезного, через неделю не осталось бы и следа. Зато неприятное ощущение в тех местах, где Бастид прикасался к моему телу, не проходило месяцами.

Про Бастида написали в утреннем выпуске газеты – раньше, чем я рассчитывала, но меня это не смутило. Зато я содрогнулась от того, что прочла. В заметке говорилось, что полиция обнаружила Бастида в горящей машине еще живым. Он умер в «Скорой». Другой неожиданностью было то, что Бастид оставил жену и троих детей. Я даже не знала, что у него семья, и задумалась, успел ли он что-нибудь сказать. Если да – скоро придет полиция. Следующие две недели я мрачно ожидала, что меня арестуют, но никто так и не пришел.

«Хочешь пива?» – написал я.

«Встретимся в кафе на А11-А4?»

«Я уже тут, с пивом и Котом».

«Ого, ну ты даешь. Вечные совпадения. Приду через 20 мин».

Беатрис пришла, поцеловала меня в обе щеки, заказала пива и села напротив.

– Ну и чем ты тут занимаешься, кроме того что пьешь пиво со своим котом?

– Я побывал в библиотеке на Джефферсон-Маркет и нашел книжку с тайником. Бабочка совершила еще одно убийство.

– Ты шутишь?

– Нет. Я пошел по указке Стритни и нашел эту запись.

– Наверное, не следует так удивляться смерти в библиотеке. Et in Arcadia ego.

– Что-то знакомое.

– «Я есть и в Аркадии». «Я» – то есть смерть. Не только в других местах, но даже и в Аркадии.

– Аркадия – это как-то связано с аркадами?

– Нет, Аркадия находится в Греции, дурачок. А слово «аркада», означающее крытую торговую улицу, происходит от латинского слова, которое переводится как «арка».

– Ты знаешь все на свете?

– Возможно.

– В любом случае история довольно жуткая, и я, честно говоря, гадаю, не посылают ли меня собирать неблагоразумно брошенные Бабочкой заметки только потому, что сама она не в состоянии. Ты прочла запись про учителя?