Да, она понимала… О Господи, еще как понимала! Тут за их спиной послышался смех какой-то пары. Жак взял Беллу за руку и повел обратно в салун, Возбужденная и раскрасневшаяся, девушка пыталась голову высоко и решительно избегала его взгляда, опасаясь, что еще одна встреча их глаз — и остатки ее воли мигом испарятся…

«Вот так, — подумала Белла, — занявшись благородным делом перевоспитания распутника, ты сама мало — помалу скатываешься бог весть куда! «. Жак, уже в халате, курил в темноте на балкончике своей спальни. Обычно он избегал папирос — табак вредит голосу, но сегодня ночью ему нужно было чем-то утешиться.

Тишина сада действовала умиротворяюще, журчание фонтана успокаивало. Высоко в небе среди россыпи звезд сияла полная луна.

Жак чувствовал себя одиноким и несчастным. Всего час назад он расстался с Беллой, а уже отчаянно скучал по ней. В памяти сами собой всплыли две строки из какого-то старого стихотворения:Господи, верни любимую в мои объятья, А меня — в мою постель.

Как же он тосковал по Белле в эту волшебную ночь! Ах, если бы она была рядом — обнаженная, желанная…

Как она трепетала в его объятиях, как сладки были ее поцелуи. Ее девственность — а он давно догадывался о ней — удваивала желание Жака и наполняла его гордостью. Он станет первым в ее жизни. Сознание этого пьянило и приводило его в бурный восторг.

Он овладеет ею — тут сомнений быть не может; с каждым днем он желал ее все больше и больше и теперь стремился не только овладеть ее телом, но и разгадать таинственные глубины ее души.

Она сплошная загадка — властная львица и робкая, невинная голубка. Как она ревновала его, а потом все же пришла в его объятия. И почему она отказывается петь с ним? Неужели и впрямь всему причиной детская травма от чрезмерного энтузиазма родителей, которые слишком рано вытолкнули ее на сцену — навстречу первому провалу? Неужели детские впечатления парализуют ее душу и поныне и не позволяют ей раскрыться по-настоящему — как женщине и как певица. В чем истинная причина того, что она вдруг явилась в его жизнь?

Да, в этой девушке много непонятного, тайного. мечтал открыть в ней женщину. Сегодня он нащупал самый важный ключик к ее душе: именно страсть выявит секрет Беллы, глубинные источники, обратит ее к себе самой. А что касается Жака, то он уже видит ее, эту скрытую от глаз, подлинную Беллу.

Белла сидела в почти пустом зрительном зале и слушала, как Жак разучивает свое соло. Он стоял на авансцене — высокий, убийственно красивый, в белой сорочке и темных брюках. Под аккомпанемент мистера Разберри Лефевр исполнял романс Сталтса «Нету слаще этих слов». Ласкающие переливы его голоса брали девушку за душу, когда он пел сентиментальные строки:

Ах, молю, ответь, любимая,

Чтоб от грусти сердце не истаяло.

Ах, ответь ты любишь ли меня?

Ну смелей — как встарь,

Шепни неслышно, сладко,

Прошепчи «люблю тебя».

Этих слов нет проще и прекрасней,

Нету слаще этих слов.

Мурашки побежали по спине Беллы, когда Жак встретился с ней глазами. Боже, надолго, ли ее хватит? Сколько еще она сможет противостоять его бешеному напору? Слушая его прочувствованное пение, девушка хотела одного — принадлежать ему во всех смыслах. Она мечтала петь вместе с ним — ей был памятен порыв, который чуть не заставил ее подняться на сцену на пароходе!

Жак Лефевр и та страсть, с которой он подходил к жизни и к музыке, уже произвели заметные перемены в душе Беллы. Под настроение, когда она была одна, как, например, сегодня утром в теплой ванне, Белла начинала петь почти в полный голос. Она пела то, что слышала на репетициях «Калейдоскопа», — «После бала» и «Твой голос вызвал трепет в сердце».

Да и репетиции номера «Три девчушки шли из школы» проходили гладко, без особых неожиданностей. Петь в трио оказалось не таким уж мучительным испытанием, как думалось поначалу. Рядом была доброжелательная Элен и Белла постоянно ощущала ее дружескую поддержку. В моменты нежданной легкости, когда на сцене все получалось как бы само собой и она словно сливалась с музыкой, становилась частью мелодии, Белла ощущала себя ближе к заветной цели — спеть для бабушки… Разумеется, если случится чудо и ей доведется найти путь обратно! Однако в те же мгновения упоительной легкости Белла ощущала себя намного ближе к Жаку — и это ее смущало и бередило душу, вызывая двойственные чувства.

Прошла неделя с тех пор, как они катались на пароходе по Миссисипи. Три раза она ходила к нему на свидание. Однажды они ужинали в ресторане «Коммандер-Палас». В другой вечер посетили концерт в театре «Одюбон», где загримированные под темнокожих белые актеры исполняли негритянские мелодии и песни, — популярное в те времена представление. И наконец в третье свидание Жак повел ее в тот самый игорный дом, который позже станет ядром Сторивилля, целого района игорных заведений, публичных домов и танцбаров. Белла имела возможность наблюдать за еще незнакомым Жаком — азартным, веселым гедонистом, много пьющим и не пьянеющим. Они засиделись до рассвета.

Впрочем, каждое свидание заканчивалось тем, что умоляла его привезти ее домой хотя бы до полуночи, а он хотел продлить время свидания с ней. К своему великому прискорбию, Белла видела, что Жак и не думает изменяться: он спешил приветственно приподнять цилиндр при виде едва знакомого или вовсе незнакомого хорошенького женского личика; по-прежнему ему ничего не стоило в присутствии Беллы чмокнуть танцовщицу или хористку.

Однако при всех своих недостатках и легкомыслии Жак был фантастический кавалер, и Белла упивалась его вниманием, млела от искусного ухаживания, от медовых слов и ловких комплиментов. А уж про его искушенность в поцелуях и говорить нечего. Жак продолжал настойчиво зазывать ее в постель — и, странное дело, Белла находила это естественным и возбуждающим. Похоже, теперь она бы даже расстроилась, если бы за весь вечер он ни разу не сделал ей дерзкого предложения.

Она желала Жака все больше и больше. Однако прежний страх связать себя с человеком, мир которого чужд ей, продолжал царить в душе. Снова и снова девушка возвращалась к мысли, которая была палочкой-выручалочкой в потоке ее смятения, — навязчивой идее о ее высоком предназначении спасительницы. Премьера «Калейдоскопа» приближалась с ужасающей скоростью, и соответственно таяли ее шансы спасти певца от гибели.

Во время репетиций Белла смотрела во все глаза и пыталась сообразить, кто же из труппы способен на убийство. В какие-то дни ей чудилось, что убийцей может стать каждый, начиная с директора труппы. В другие дни все актеры казались такими милыми, или безвольными, или глупыми, что среди них не мог находиться ни один с преступными помыслами в душе.

* * *

Словом, Белла ни на йоту не приблизилась к разгадке тайны будущего убийства. Потенциальных подозреваемых хватало. Скажем, обе ведущие певицы — Мария Форчун и Тереза Обрегон — были, видимо, увлечены красавцем тенором. Но едва ли не все хористки были точно так же влюблены в него по уши, и каждая считала его своей собственностью и люто ревновала к другим. А все мужчины в труппе, за вычетом разве что Тоби, смотрели на Жака волками. В особенности Андре Дельгадо и Клод Форчун.