‒ Не выйдет, ‒ с грустной улыбкой сказал она.

‒ Это почему?

‒ Потому что их здесь нет.

‒ Их? Так он не один?

‒ Главный, конечно, один, и его точно не мешало бы пристрелить, но это я как-нибудь уже сама сделаю, ‒ поначалу она пыталась шутить, но с каждым новым словом говорила все мрачнее и в конце, после паузы, выдала совсем безнадёжное. ‒ Наверное.

Разумеется, думала она в этот момент о Третьякове.

Слова Марк расслышал, но упустил интонацию. Он некоторое время смотрел на задумчивую Аню и любовался чертами её лица. Эта девушка, конечно, не была самой красивой из всех, что попадали к нему в руки, а значит, и в постель, но она определённо была особенной. Ей было чем его удивить: независимостью, манерами, милой мимикой, знаниями и навыками, которые удивительно контрастировали с её молодостью и красотой. Даже внезапными переменами в настроении, которые, казалось, должны были бы раздражать, но нравились Гауфману. А ещё в её взгляде иногда сквозило что-то мимолётное и непонятное, какая-то то ли растерянность, то ли тоска, и это совсем не соответствовало той своенравной, наглой барышне, которую он увидел в первые дни.

Впервые за долгие годы очередная красотка не оказалась пустышкой, а сумела заинтересовать его, известного ловеласа. Аня изменилась за эти дни, или просто он узнал её лучше и увидел, что она что-то скрывала за своим дерзким, нахальным поведением. Ему захотелось попытаться понять её, разобраться почему она себя так ведёт, увидеть настоящую Аню. И тогда, возможно, даже принять участие в её проблемах, потому что ему почему-то казалось, что они серьёзнее, чем он думает.

‒ Не хочешь рассказать? ‒ осторожно спросил он.

Аня подняла грустные глаза и посмотрела на него. Эти его внимательность и участие… Они обезоруживали её.

‒ Рассказать? Можно, наверное, – она легонько вздохнула. – Что ты хочешь знать?

‒ Ну, хотя бы для начала ‒ кто он, этот далёкий мужчина, из-за которого ты весь день такая, что мне хочется вырвать ему сердце?

‒ Хех, его зовут Генрих, ‒ улыбнувшись краешками губ, ответила Аня.

‒ Генрих? – изумился Гауфман, который знал только одного Генриха. – Штерн, что ли?

Она кивнула, забыв разыграть удивление, что Марк его знает.

‒ И что же он такое сделал?

‒ Хочешь знать?

‒ Конечно, я же намерен вырывать сердца. Хотелось бы знать за что.

Взгляд Ани снова наполнился грустью. Она отвернулась и посмотрела на истерзанную выстрелами стену.

‒ Сослал меня сюда, ‒ сказала она. ‒ Мы целый год были вместе, он говорил, что любит меня, а затем, наверное, у него появилась другая, потому что он начал постоянно отправлять меня куда-то подальше.

Гауфману ответ не понравился, но он вытерпел его мужественно и виду не подал. В принципе, этот ответ давал и ему кое-какие шансы.

‒ Штерн говорил, что любит? Он сам тебе такое говорил? – не скрывая удивления, спросил он.

‒ Ну да, а что? ‒ Аня повернула голову и с вызовом посмотрела на Марка.

‒ Да ничего, просто это странно. Я ведь неплохо его знаю. Мы, можно даже сказать, дружим, и всегда весело проводим время, когда пересекаемся.

‒ Что-то я не поняла, что тут странного, ‒ капризно заметила Аня.

‒ Что? Да то, что он не может тебя любить. И не только тебя, но и других…

‒ Он что, фанат мальчиков? ‒ перебила она его и вдруг скривилась. ‒ Весело проводите время? Ты тоже, что ли?!

Марк громко рассмеялся.

‒ Нет, конечно, нормальные мы, ‒ ответил он, отсмеявшись. ‒ Любим женщин. Хотя, это, наверное, больше обо мне, потому что он любит только одну женщину. И ты меня прости, конечно, но это не ты.

‒ Откуда ты знаешь? ‒ Аня больно ткнула его пальцем в грудь.

‒ Потому что он любит дочь Владова. Он сам мне это сказал. Кстати, её тоже зовут Аня, ‒ закончил Марк.

Эта новость стала для Ани откровением и её уши и лицо немного покраснели, но Марк объяснил это по-своему. Она, конечно, часто замечала за Штерном интерес к себе, но ей трудно было бы назвать этот интерес каким-то особенным. Хотя… Ей пришлось быстро брать себя в руки, потому что сказанное Марком требовало немедленной реакции.

‒ Что? Эту… эту дуру? Эту напыщенную курицу? Эту… дрянь?

Аня с некоторым трудом подбирала оскорбления. Всё-таки, порой бывает трудно оскорблять саму себя.

‒ О, вижу, вы знакомы.

‒ Ещё бы!

‒ Да-да, ведь ты очень точно подбираешь эпитеты.

По её вопросительному взгляду он понял, что Аня нуждается в объяснении.

‒ Ну, те, кто с ней знакомы, частенько так о ней отзываются. Разве что дурой её никто не называет. Наоборот, говорят, она довольно умна и эрудирована. Просто ведёт себя, мягко говоря, заносчиво.

Его слова оказались неприятными. Всякого Аня ожидала, но не такого.

‒ Да… возможно… ты прав. А ты сам о ней что думаешь?

– Я её никогда не видел, поэтому мне нечего сказать.

Впрочем, про себя Марк отметил, что высказанное им ранее описание вполне подходит и для Ани Романовой, но видя, что девушка приуныла, он бросил эти размышления и поспешил на выручку.

‒ Но знаешь что? Я не знаю, что там из себя представляет Аня Владова, но уверен, что Аня Романова лучше неё. А Штерн ‒ болван, слепец и тормоз. Обязательно скажу ему это при встрече, – полушутя, полусерьёзно заверил её он.

Ну вот как с ним бороться? Аня снова немного улыбнулась и одарила Марка тёплым взглядом. Ей захотелось сказать ему что-то приятное в ответ.

‒ Знаешь, если честно, то я рада, что он меня отправил, ‒ она впервые смотрела на Марка без мыслей о том, что ей снова придётся что-то разыгрывать, а просто собиралась сказать то, что думала.

‒ Ведь здесь оказался ты, ‒ нежно закончила она.

Теплота в её взгляде казалась Гауфману искренней, и в этот момент всё действительно так и было. Он так давно ни в кого не влюблялся, что и сам не мог поверить, что для него это вообще ещё возможно. Но эта девушка и правда была особенной. А Штерн и правда был тормозом.

4

Они постреляли ещё совсем немного. Затем Гауфман предложил поехать к нему, поболтать и поужинать в спокойной обстановке. До этого они ужинали в специально отведённом для генерала помещении в столовой здания, которое Марк называл штабом. То, где внизу всех встречала Марина. Так что он впервые пригласил Аню к себе.