Сигарета выскользнула из его пальцев и покатилась по полу. С огромным усилием Ранситер наклонился, чтобы поднять ее. Лицо его выражало крайнюю степень несчастья. Почти отчаяние.

– Мы – здесь, а вы сидите в переговорной и ничего не можете сделать, не можете положить конец тому, что с нами происходит.

– Да, так. – Ранситер кивнул.

– Мы в саркофагах, – сказал Джо, – но не все так просто. Происходит нечто необычное для полужизни. Работают две силы, как догадался Эл. Одна помогает нам, вторая уничтожает нас. Вы действуете заодно с той силой, человеком или субстанцией, которая хочет нам помочь. От нее вы и взяли Убик.

– Да.

– Значит, до сего момента никто так и не понял, кто нас уничтожает… и кто помогает нам. Вы не знаете этого, находясь снаружи, а мы не знаем этого здесь. Может быть, это Пат.

– Не сомневаюсь, – ответил Ранситер. – Она – ваш враг.

– Наверное, – сказал Джо, – хотя я так не считаю.

«Скорее всего, – добавил он про себя, – мы вообще не встречались ни с нашим врагом, ни с другом. Но скоро встретимся. Очень скоро мы узнаем, кто есть кто».

– Вы уверены, – спросил Джо Ранситера, – что, кроме вас, никто не выжил после взрыва? Подумайте, прежде чем ответить.

– Как я уже говорил… Зоя Вирт.

– Из нас, – подчеркнул Джо. – Может быть, Пат Конли?

– У Пат была разворочена грудная клетка. Она скончалась от шока и разрыва легкого, сопровождаемого множественными внутренними повреждениями, в том числе ранением печени и тройным переломом ноги. В физическом плане она, то есть ее тело, находится в четырех футах от тебя.

– А остальные? Все лежат в саркофагах в Мораториуме Возлюбленных Собратьев?

– Кроме одного, – сказал Ранситер, – Сэмми Мундо. Он получил множественные поражения мозга и впал в кому, из которой, как говорят, никогда не выйдет. Подкорковые…

– Значит, он жив. Сэмми не в саркофаге. Не здесь.

– Я бы не говорил про него «жив». Энцефалограмма не показывает ни малейшей корковой активности. Это растение, не больше. Никакой личности, никакого сознания. В мозгу Мунди ничего не происходит, то есть буквально ничего.

– Естественно, его вы не вспомнили, – сказал Джо.

– Вот, вспомнил.

– Когда я спросил. – Джо задумался. – Как далеко он от нас? Он в Цюрихе?

– Да, мы приземлились здесь, в Цюрихе. Он в госпитале Карла Юнга. Примерно в четверти мили от мораториума.

– Наймите телепата, – сказал Джо. – Или используйте Дж. Дж. Эшвуда. Сканируйте его.

«Мальчик, – подумал Джо. – Неуравновешенный и незрелый. Жестокая, несформировавшаяся личность. Может быть, дело в нем. Тогда становятся понятны проделки играющего нами капризного существа. То, что у нас то отрывают крылья, то приделывают их обратно. Временные восстановления, как сейчас со мной в этом гостиничном номере после подъема по лестнице».

– Уже пробовали, – вздохнул Ранситер. – При подобных травмах мозга всегда пытаются установить с человеком телепатический контакт. Безрезультатно. Лобные доли бездействуют. Полностью. Вот так, Джо. – Ранситер сочувственно покивал огромной головой.

Сняв ставшие привычными наушники, Глен Ранситер сказал в микрофон: «Поговорим позже», отключил аппаратуру, тяжело поднялся и некоторое время разглядывал неподвижное, скованное льдом тело Джо Чипа, покоящееся в прозрачном пластиковом саркофаге. Вытянувшееся и безмолвное, таким оно останется до скончания веков.

– Вызывали, сэр? – В переговорную, заискивая, как средневековый лизоблюд, вбежал Герберт Шонхайт фон Фогельзанг. – Хотите, чтобы я вернул мистера Чипа назад, к остальным? Уже закончили, сэр?

– Закончил.

– Все…

– Да, связь была отличной. На этот раз мы хорошо друг друга слышали.

Ранситер закурил. Прошло несколько часов с того момента, как он курил последний раз, все не мог выбрать свободной минуты. Тяжелая, изнуряющая работа по установлению связи с Джо Чипом окончательно его вымотала.

– У вас есть поблизости автомат с амфетамином?

– Конечно, в холле. – Ответ владельца мораториума сопровождался угодливым жестом.

Выйдя из переговорной, Ранситер зашагал к автомату. Опустив монету, установил рычажок выбора, и маленькая таблетка со знакомым звоном упала в приемник. От лекарства ему стало значительно лучше, однако он тут же вспомнил о назначенной через два часа встрече с Леном Ниггельманом и подумал, что может и не успеть. «Слишком много всего происходит, – решил Ранситер. – Я не готов представить Обществу формальный отчет о происшедшем, лучше, пожалуй, связаться с Ниггельманом по видеофону и отложить встречу».

По платному видеофону он позвонил Ниггельману в Североамериканскую Конфедерацию.

– Лен, сегодня я уже ни на что не способен. Я двенадцать часов пытался связаться с моими людьми в саркофагах и страшно устал. Завтра будет нормально?

– Чем скорее ты подашь официальное заявление, тем скорее мы сможем начать дело против Холлиса. Ребята из юридического отдела просто рвутся в бой.

– Думаешь, пройдет гражданское обвинение?

– И гражданское, и уголовное. Они уже связывались с генеральным прокурором Нью-Йорка. Но пока ты не представишь формального, заверенного доклада…

– Завтра, – пообещал Ранситер. – Я должен хоть немного поспать. Я скоро сам, к чертям, загнусь.

«Потерял всех своих лучших людей, – подумал Ранситер. – Особенно Джо Чипа. Моя организация обескровлена, мы не сможем проводить коммерческие операции еще месяцы, а то и годы. Господи, ну где я возьму таких инерциалов? Где я найду такого специалиста по замерам, как Джо?»

– Конечно, Глен, – сказал Ниггельман. – Отдыхай, спи. Завтра встретимся в моем кабинете, ну, скажем, в десять по местному.

– Спасибо.

Ранситер положил трубку и тяжело плюхнулся на стоящий возле видеофона пластиковый диван. «Такого специалиста по замерам, как Джо, я не найду никогда, – подумал он. – И суть дела заключается в том, что Корпорации Ранситера больше нет».

Снова, как всегда не вовремя, появился владелец мораториума.

– Что-нибудь нужно, сэр? Чашечку кофе? Еще амфетамина? Может быть, суточную капсулу? У меня в кабинете есть такие таблетки, одной хватит на несколько часов работы, а то и на всю ночь.

– Всю ночь, – промолвил Ранситер, – я собираюсь спать.

– В таком случае, может быть…

– Пошел вон! – рявкнул Ранситер. Фогельзанг исчез.

«Почему я выбрал это место? – подумал Ранситер. – Наверное, из-за Эллы, потому что это лучший мораториум, а теперь здесь и все остальные. Господи, совсем недавно они находились по эту сторону саркофагов. Какая катастрофа!.. Элла. Пожалуй, стоит на минуту с ней связаться, рассказать, как идут дела. Да я и обещал».