В то же время в мастерской Арсенала художник Савинов изготовил широкую белую ленту с буквами «ЛЕНИН». Ею надо было закрыть на Мавзолее надпись «Ленин-Сталин», пока не сделали постоянную надпись из мрамора.

Председателю Моссовета Дыгаю было поручено подготовить десять бетонных плит. Одиннадцатая плита была мраморная с лаконичной надписью «СТАЛИН ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ 1879–1953», ею должны были закрыть могилу.

В 18.00 проходы на Красную площадь были закрыты, после чего солдаты принялись рыть могилу…

Я присутствовал в зале съезда, когда в конце рабочего заседания на трибуну поднялся 1-й секретарь Ленинградского обкома партии Спиридонов и после краткого выступления внес предложение о выносе тела Сталина из Мавзолея. Председательствовал Н. С. Хрущев: «Вопрос серьезный, его надо проголосовать. Нет возражений?» «Нет», – раздаются голоса. «Тогда я ставлю на голосование. Кто за предложение, внесенное товарищем Спиридоновым, прошу поднять руки. Хорошо, – произнес Хрущев. – Кто против? Нет! Кто воздержался? Тоже нет. Предложение принято единогласно». В зале съезда установилась тишина, как будто делегаты ждали еще чего-то. Хрущев оборвал затянувшуюся паузу и, сказав несколько слов о перезахоронении, объявил работу съезда законченной.

Но единодушие делегатов было кажущимся. Сразу после голосования член комиссии Мджаванадзе сел в самолет и поспешно улетел в Грузию. Поэтому участия в перезахоронении он не принимал.

А на Красной площади активно шли приготовления. Подвезли бетонные плиты, которыми обложили яму, а затем обшили ее изнутри фанерой. Работа была выполнена очень аккуратно.

Шверник меня предупредил, что комиссия приедет к 21.00. Шелепин и Демичев приезжали заранее и интересовались ходом работ. Чувствовалось нетерпение и желание поскорее закончить эту неприятную процедуру.

Когда все члены комиссии, кроме Мджаванадзе, в 21 час прибыли в Мавзолей, Сталин в форме генералиссимуса еще лежал на постаменте в саркофаге. Восемь офицеров взяли саркофаг и понесли его вниз, в подвал под Мавзолеем, где размещается лаборатория. Кроме членов комиссии здесь же находились научные сотрудники, которые до этого наблюдали за состоянием бальзамирования Сталина. Но в этой ситуации их знания и опыт были уже бесполезны. С саркофага сняли стекло и офицеры аккуратно переложили тело Сталина в гроб.

Помню заметил, что даже на бальзамированном лице Сталина все равно прорисовывались оспинки…

Никто не приказывал Сталина раздевать. Не только мундир генералиссимуса, но и вообще никакой одежды на нем не трогали. Единственное, Шверник приказал снять с мундира Золотую Звезду Героя Социалистического Труда (другую свою награду – Звезду Героя Советского Союза Сталин никогда не носил, поэтому в саркофаге ее не было). Еще председатель комиссии распорядился заменить золотые пуговицы мундира на латунные. Все это выполнял комендант Мавзолея Машков. Снятую награду и пуговицы он передал в специальную Охранную комнату, где хранились награды всех захороненных у Кремлевской стены.

Но вот драматическая ситуация начала приближаться к развязке. Когда гроб с телом Сталина накрывали крышкой, Шверник и Джавахишивили зарыдали. Потом гроб подняли, и все двинулись к выходу. Расчувствовавшегося Шверника поддерживал телохранитель, за ним шел Джавахишвили. Плакали только двое.

В обитую фанерой могилу офицеры осторожно опустили гроб. Кто-то бросил пядь земли, как полагается, по-христиански. Могилу зарыли. Сверху положили ту самую плиту из белого мрамора. Потом она еще долго накрывала могилу, пока не поставили бюст.

Захоронив Сталина, мы со всей комиссией вернулись в Кремль, где Шверник дал подписать акт о перезахоронении Сталина. Потом я вместе с офицерами и научными работниками лаборатории вернулся в мавзолей. Нужно было еще поставить саркофаг Ленина на центральное место, туда, где он стоял до траурных событий марта 1953 года, когда по соседству был установлен саркофаг Сталина.

Тем временем у Кремлевской стены демонтировали маскировочный экран из фанеры, ограждавший мавзолей по сторонам, произвели уборку. К утру было такое ощущение, что ночью ничего не произошло, а Сталин всегда покоился у Кремлевской стены.

Для делегатов съезда в тот вечер давали оперу.

В 1817 году Император Александр I решил убрать в Кремле храм потому, что находился он прямо на Ивановской площади и мешал проведению военного парада в честь пребывания в Москве прусского короля Фридриха Вильгельма III. После обращения к преосвященному Августину митрополиту московскому и неоднократных отказов в просьбе, все же было дано распоряжение: приступить к ломке собора по наступлению ночи, а к утру не только сломать, но и очистить и выровнять место. Как полагал митрополит: «Я знаю Москву: начни ломать обыкновенным образом, толков не оберешься. Надо удивить неожиданностью, и все замолчат». Голстунский собор, действительно, исчез в одну ночь. Много лет спустя в одну ночь был захоронен символ эпохи, тело Сталина было предано земле. Как знать, понадобится ли этот опыт в третий раз?!..

Километрах в 120-ти от Москвы, в Тверской области, расположен прекрасный заповедник Завидово, принадлежавший охотничьему хозяйству Министерства обороны.

Здесь же водились кабаны, косули, лисы и зайцы. Учитывая большой интерес к этому хозяйству, Министерство обороны построило там хороший жилой корпус, где охотники могли отдохнуть, переночевать и развлечься. Правда, за последние годы это место значительно реконструировали. В нем теперь гостиница на 43 двухместных номера с бассейном и рестораном, спорткомплекс, сауны, коттеджи, центр конного спорта, автозаправочная станция, пруды по разведению рыбы, вертолетная площадка.

Эта реконструкция проведена МИД России, куда стали ездить представители дипломатического корпуса. Ранее в Завидово имели доступ только руководители ЦК КПСС, правительства и руководство Министерства обороны.

Будучи начальником 9-го управления, я по долгу службы принимал участие в охотничьих поездках. Зверя в этом заповеднике было много и охота, как правило, всегда была удачной.

Первый рейс на вертолете в Завидово и обратно с фиксацией времени сделал я. Возвращаясь из Завидова, я приземлился прямо в Кремле на Ивановской площади. Встречал меня мой заместитель, комендант Кремля Андрей Яковлевич Веденин, и как раз в это время проходил по площади Н. С. Хрущев с помощником Шуйским. Никита Сергеевич быстро подошел и сказал: «Вы что, решили вертолетным спортом заниматься?» Тогда я сказал, что это был пробный полет с фиксацией времени от Завидова до Кремля. «Это необходимо, Никита Сергеевич на всякий случай». «Хорошо, – сказал Н. С. Хрущев, – может быть, мы как-нибудь попробуем». Я был рад, получив такое одобрение.

Зная заранее о поездке в Завидово, туда в срочном порядке завозились необходимые продукты, вина, направлялись повар и официант.

В один из зимних дней в 1959 году ряд членов Политбюро ЦК Хрущев, Подгорный, Кириленко, Полянский, Громыко выехал в Завидово.

Зная о предполагаемой поездке от Литовченко, я выехал туда заранее, чтобы подготовиться к встрече гостей. Одновременно дал указание о завозе продуктов.