Оставшиь один в пустом распахнутом проеме, жилистый низенький человек обратился к Тревору:

— Ты что, даже поздороваться не собираешься?

— Здравствуй. — Голос Тревора звучал глухо и холодно. Никогда прежде такого не случалось. Как раз в этот миг Рубен и понял: что-то произошло, что-то непоправимое. Тревор никогда и ни с кем так не говорил.

— Больше не зовешь меня папкой?

Рубен почувствовал, как Тревор искоса глянул на него. Все это, нарастая, несло с собой боль, но он ее еще не ощутил. Только оцепенение и шок, тот, что позволяет почти любому пережить почти что угодно, даже вопреки собственным ожиданиям.

— Ты просил никогда не называть тебя папкой в присутствии других.

— Ну, то было раньше, малыш. То было тогда, а это сейчас. Ты даже и говоришь-то так, будто не рад, что я вернулся. Что стряслось, малыш, кошка язык откусила?

Тревор соскочил с дивана и бегом бросился в свою комнату, хлопнув дверь так, что Рубен вздрогнул.

Мужчина прошел по гостиной к дивану и встал напротив Рубена. Навис над ним. «Возьми и встань», — подумал Рубен, ведь он наверняка оказался бы на целую голову выше и вполовину массивнее этого коротышки. Только тело не делало ничего, что он ему велел. Мужчина же разглядывал его так, как это чаще всего делали не видевшие его лица, но — открыто, будто бы Рубен и не смотрел.

— А ты еще кто такой, черт возьми? — выпалил он.

У Горди было свидание с мужчиной, с которым его свел интернет. Горди обожал интернет, хотя бы за то, что две тысячи миль от его прежнего дома и его настоящего отца не изменили его прежнюю привычную жизнь. Горди обожал то, что никогда не менялось. Сам мужчина называл себя Волком, хотя наверняка это не было его именем. На дисплее можно стать кем угодно, кем только всегда хотелось быть, и Горди стал Шейлой. До самого сегодняшнего вечера откуда было Волку узнать?

Волк предложил встретиться на Пенсильвания-авеню, прямо напротив Белого дома. Прямо у ограды Белого дома. Горди это устраивало, он даже подумал, почему сам прежде этого не сообразил. Улица будет кишмя кишеть сотрудниками секретной службы и полицейскими федерального округа Колумбия. Может быть, на этот раз Горди и не побьют. Может быть, это то самое место, где он будет в безопасности.

Целый час потратил он на макияж.

Ральф, его отчим, смотрел в гостиной телевизор, уютно развалившись в кресле. Затаившись в дверном проеме кухни, Горди слышал, как отчим причмокивал при дыхании, почти похрапывал. Он скользнул мимо кресла Ральфа, отвернувшись от него, и Ральф не пробудился.

Горди вышел в вечерний город.

В кармане у него хватало денег, чтобы добраться туда на автобусе. Он со звяканьем пропустил монеты сквозь пальцы. На обратную поездку не хватит. Может быть, Волк его отвезет. Может быть, Волк вообще поведет себя по-другому и вовсе не отправит его домой. Или, может быть, ему придется шагать пешком. Надо было бы захватить с собой что-нибудь, чтобы смыть грим с лица, если так и случится, крем какой-нибудь или еще что. Но — не захватил. Предпочитал верить, что этим вечером не будет добираться домой в одиночку.

Он поднялся по низким ступеням городского автобуса, мигая от слепящего света. Водитель подал ему билет с таким видом, будто жалел, что он не в резиновых перчатках, сунул бумажку билета так, чтобы руки их не соприкоснулись. Билет упал в проход. Горди нагнулся, чтобы поднять его, и услышал позади себя ржание. Надо было бы надеть пальто по-длиннее поверх атласных брючек в обтяжку, тех, у каких молния сзади. Столько всего надо было бы сделать. Должен был сознавать, что мир, в который он вступил вечером, был всамделишный.

Он сел сразу за водителем, потупив взгляд в грязный пол прохода, опасаясь встречаться взглядами с подражателями жеребцам. Этому трюку он выучился по кино о гориллах: подчеркнуто отводить глаза, чтобы избегать агрессии. Получалось примерно наполовину. Горди подумал, что трюк, наверное, лучше действует на горилл. Наверное, они более воспитанны.

* * *

Горди ходил взад-вперед перед железной оградой, окружавшей Белый дом. Мимо шли туристические пары, таща за руки своих детишек, чтоб подвести их поближе. Проходили полицейские в форме, вглядываясь в лицо Горди, осуждающе качая головой и прищелкивая языком. Осуждать были все горазды. Никому и в голову не приходило молча держать свое мнение при себе.

Пар от дыхания публики клубился в кусачем октябрьском воздухе.

Горди взглянул на часы. Почти десять часов.

В десять часов Волк опоздает ровно на два часа. Горди оставалось лишь догадываться, появится ли он вообще или уже приходил и, увидев опознавательную белую гвоздику и мальца с ней, отправился обратно домой. Или, может быть, ушел и подобрал себе проститутку, женщину. Все, что угодно, лишь бы не идти домой одному. Во всем этом именно такой расклад Горди понимал по-настоящему. После проблеска надежды оказаться вечером в чьей-то компании, едва ли не всякое было бы лучше, чем топать домой в одиночку.

Если бы Волк пришел и душу из него выбил к чертям собачьим за то, что он Горди, а не Шейла, было бы почти лучше. Тогда утром он пошел бы в школу, осторожно трогая языком распухшие губы или сломанный зуб. Он знал бы, по крайности, что что-то произошло. Можно было бы считать себя живым. В школе никто не стал бы его бить, потому как для удовольствия хватило бы вида синяков и ссадин, уже им полученных.

Снова глянул на часы: уже шел одиннадцатый. Придется шагать домой.

Проходивший мимо полицейский пристально всматривался в лицо Горди, как зевака всматривается в место гибельной катастрофы. У копа были темные сальные волосы, зачесанные назад под фуражкой, и широкий нос. «Красив, эдакий мачо на вид», — подумал Горди. Похоже, копу он показался предсказуемо омерзительным, но Горди знал: в подтверждение этого коп не пустит в ход кулаки. Он просто знал. После стольких лет он выучился чуять опасность до того, как та нагрянет. Впрочем, остановить ее он не мог. Просто видел, как та подступает.

— Прошу прощения. Сэр?

— Что? — Коп резко остановился, слегка покачиваясь на мысках.

— Кажется, я застрял здесь без денег на автобусный билет.

— Из кармана вытащили или еще что?

— Да-а. — «О-кей».

— Какого ж рожна расхаживаешь тут? Я за тобой уже два часа слежу. Часом, не вымогательством занимаешься?

— Нет, сэр. Я должен был с приятелем встретиться.

— Потому как, если б я подумал, что ты тут своими услугами торгуешь, я б тебя мигом упек. Кстати, а лет-то тебе сколько, малец?

— Восемнадцать.

— Ну да. А как же. Мне-то какое дело, есть ли у тебя деньги на автобус?

И в этот момент Горди понял, что коп даст ему денег, чтобы добраться домой.

— Просто я подумал, в общем, идти-то далеко. Побить могут, понимаете?