Оккупанты развернули «германизацию» захваченных областей. Началась она с введения судов военного трибунала, за нарушение приказов и прочие провинности перед интервентами жителей ждал расстрел. Кроме того, была уничтожена вся система образования. Отныне учителями могли быть только немцы, а преподавание разрешалось только на немецком языке. Русские, польские, латышские, литовские учебные заведения закрывались. Единственным официальным языком признавался немецкий. На нем должны были писать все вывески, документы, говорить в административных учреждениях. По селам начались повальные реквизиции, выливавшиеся в грабежи. Людендорф признавал, что «у населения отбирали лошадей, скот, продовольствие, брали все что придется».

Австрийцы вошли на российскую землю только на Волыни. Но они взялись зачищать собственную возвращенную Галицию. Казнили людей по доносам о связях с русскими. Но этим дело не ограничилось. Начался чудовищный эксперимент с переделкой целого народа. Поголовно арестовывали православных священников и всю интеллигенцию, объявленную «русофильской». Священников обычно сразу вешали за «сотрудничество с врагом», ведь русские заходили в их храмы, молились.

А учителей, врачей, служащих, студентов отправляли в концлагерь Телергоф. О нем дошло очень мало сведений по одной причине — оттуда не возвращались. Малочисленная галицийская интеллигенция сгинула там. Православных священников заменили униаты, прежних учителей — «мазепинцы», начали преподавать иную историю, искусственно разработанный язык, смесь украинского и польского. Результаты операции были сродни геноциду. Большинство людей оставались живы, но народ уничтожался. До 1915 г. население Львовщины и Тернопольщины называло себя русинами, говорило на своем наречии, было православным, считало русских «своими». Через пару десятилетий общины русинов сохранятся лишь в горах. Остальной народ превратится в «западэньцев», ревностных униатов, говорящих на другом языке и ненавидящих «москалей»…

Но и отношение союзников к нашей стране разительно изменилось. О спасении Франции и Сербии в 1914 г. было забыто. Теперь западные дипломаты заговорили, что русские «не вносят достаточный вклад в победу», даже о «неэффективности» союза с ними [88]. Речь пошла уже не о вознаграждении, а… о расчленении России! Исподтишка уже начался раздел ее территорий! Франция заключила тайный договор с поляками о восстановлении их самостоятельного государства, причем поляки претендовали на старинные владения Речи Посполитой: Украину, Белоруссию, Литву.

С представителями России при союзном командовании обращались по-хамски. Маршал Жоффр «цукал» царских генералов, как собственных проштрафившихся подчиненных. Стратегические решения принимались без учета мнений русского правительства и командования. С кредитами и поставками норовили содрать побольше, и еще и обмануть. Ружья, закупленные у Италии, оказались негодными. Из французских тяжелых орудий 35 % не выдерживали двухдневной стрельбы, а самолеты, приобретенные во Франции, почти все были бракованными [32].

За перевозку военных грузов иностранными судами назначили отдельную плату — на обратном пути грузить пароходы русским лесом, хлебом, ценным сырьем. А британские крейсеры охраняли караваны судов, шедших в Архангельск. Англия потребовала за это компенсацию — отдать ей «весь русский торговый флот, находящийся в свободных морях» [68]. Столь наглое условие возмутило даже Думу, его отвергли. Но тогда британцы принялись шантажировать, сокращать грузы, отправляемые в Россию.

А Франция вела себя так, будто уже купила нашу страну. У нее возникла идея — зачем везти на Восток винтовки? Лучше, наоборот, везти на Запад русских солдат, пусть воюют во Франции. Президент Пуанкаре доказывал, что за их «помощь» Россия должна прислать не только солдат, но и рабочих на французские заводы.

Финансовые и экономические проблемы, вставшие перед нашей страной, российское правительство предложило обсудить на международной конференции. Запад откликнулся с живейшим интересом. Конференцию созвали в Париже, председательствовал французский министр торговли Клемантель. Но от просьб русской делегации помочь в преодолении насущных трудностей иностранцы сразу отмахнулись, принялись вырабатывать «экономическую программу для России». Она выразилась в откровенной дележке русского рынка. Британия заявила, что является «главным кредитором», поэтому ее фирмы и товары должны получить в России приоритет. Франция тоже потребовала льготные тарифы для своих товаров и добавила пункт, чтобы «в нагрузку» к займам и оружию у нее покупали вино. Наша страна несла огромные убытки от «сухого закона», а ей за одолженную валюту навязывали импортное вино!

В мае 1916 г. в Россию прикатила французская делегация во главе с министрами Вивиани и Тома. Настаивала, чтобы «русские отрешились от эгоистических задних мыслей», отправили во Францию 400 тыс. солдат. Давила на царя, чтобы отказался от Польши, предоставить ей независимость. Но делегация беззастенчиво полезла и во внутренние дела России! В Думе Тома заявил: «Французы горячо и искренне относятся к Государственной Думе и представительству русского народа, но не к правительству. Вы заслуживаете лучшего правительства, чем у вас существует». В беседе с Роднянко Тома «дал полномочия» председателю Думы — если понадобится, обращаться лично к нему или к Жоффру «с указанием на происходящие непорядки» [68]. Министр одной державы оплевывал правительство другой, союзной державы и давал «полномочия» спикеру ее парламента жаловаться на «непорядки»! Но отечественные либералы гордились таким доверием, с радостью принимали на себя роль эмиссаров западных стран.

Однако все потуги иноземных хищников снова натыкались на нежелание царя поступаться национальными интересами. Решения Парижской конференции Совет министров не утвердил. А Россию списали со счетов слишком рано. К весне 1916 г. проблемы со снабжением удалось преодолеть. И преодолели их без западных «друзей», опираясь на собственные ресурсы. Снаряды шли сплошным потоком, на ящиках рабочие писали: «Бей, не жалей!» Росло количество артиллерии, пулеметов стало в 2–3 раза больше, чем в начале войны. В армию поступали ручные гранаты, аэропланы, броневики, всех солдат и даже лошадей снабдили противогазами (французы еще год пользовались ватно-марлевыми повязками).

Первыми начали войска генерала Юденича в Закавказье. Среди зимы, когда этого никто не ждал, они прорвали неприятельские позиции, овладели мощнейшим крепостным районом Эрзерума, закрывавшим дороги вглубь Турции. Развивая успех, взяли Трапезунд — главный порт на южном берегу Черного моря. Две турецких армии, выдвинутых спасать положение, были разгромлены под Эрзинджаном и Огнотом. Наши казаки и драгуны поили коней из Тигра и Евфрата. Корпус Баратова очистил от турок и их сторонников Иран, наши конные разведчики добирались до Багдада.

Весной 1916 г. загрохотало сражение и во Франции. Немцы нанесли удар под Верденом. Французских сил на этом участке было мало, оборона рушилась. Казалось, еще немного — и все. Но спасли русские. Несмотря на все интриги союзных держав, царь продолжал воевать по-рыцарски. Когда французы взмолились о помощь, наши войска перешли в наступление у озера Нарочь и на Двине. Они смогли только вклиниться в неприятельские позиции, понесли серьезные потери, и государь прекратил операцию. Но своей цели она достигла. Вражеское командование переполошилось, прекратило атаки под Верденом. Французы на целую неделю получили передышку. Подтянули свежие контингенты и, когда немцы возобновили штурм, их остановили.