– А как их делают?

– О-о-о, деточка… Даже при нужном таланте этому учиться надо. Долго.

– Ну, ткань делать я научилась сразу, – пожала я плечами.

– Так ты пряха, потому и научилась. Сюда иди.

Она указала на угол комнаты. И там, между застекленным книжным шкафом и пухлым кожаным диваном, я увидела прялку. Очень похожую на мою – древнюю, изящных очертаний, с красивенькой корзинкой рядом. Правда, пряжа в ней была голубоватой, а не серой, а вместо стульчика около прялки стояла банальная кухонная табуретка.

– Садись, пробуй, – велела Эйворна.

– Зачем?

– Надо, – отрезала она. Но тут же снизошла до объяснения: – Ко мне ты вряд ли пылаешь безумной страстью, вот и хочу проверить, что на моей прялке у тебя выйдет.

Я опять пожала плечами и уселась на табуретку. Так… Вытянуть подобие нити, привязать…

Руки уже привычно делали все сами. Никакого транса, никаких голосов, никакого сгущающегося сумрака… Ничего. Пальцы чуть кровят, но боли нет. Все как всегда. Только вот нить выходит грубее.

– Хватит, – приказала бабуля, стоявшая за моей спиной. – Ну-ка…

И нахмурилась, коснувшись веретена. Дернула нить, поднося ее к глазам, тщательно ощупала. Вздохнула.

– Не вышло? – поинтересовалась я.

– Сама же видишь, что вышло. Причем, пожалуй, не хуже, чем у моих прях. М-да… Что ж, Элеонора Мак-Ринон… – Мне неожиданно улыбнулись, одними уголками губ. – Я подтверждаю твой талант. Весьма неплохо, да-да. И это без привязки ко мне, вот что удивительно. А если привязать? – сказала она задумчиво.

Это комплимент? Или угроза – она же сказала «привязать»… Хочет забрать меня у Кэйра? Нет, ей же нужны пряхи-мужчины!

Пока я раздумывала над бабулиными словами, она бросила нить, отошла к столу и загремела посудой. А в меня полетел совсем уж странный вопрос:

– Как думаешь, Оберон тебя не за этим сманивает?

– Э-э-э… Так других поводов вроде бы и нет. Мне говорили, что при Благом Дворе я разовью свой талант и обращу его на пользу света.

– Поводов добрый десяток можно найти, – возразила Эйворна. – Это тебе не иначе их хитроумный посол сообщил, про свет-то?

Похоже, на Зимней территории никто не любит бедного Филика… Вон даже не живущая при дворе леди не любит, поскольку на мой ответный кивок она демонстративно закатила глаза и резко сменила тему:

– Ну садись за стол, вот твой кофе. Без манка, не переживай.

Вот кто бы мог подумать, что и в волшебной стране уважают этот напиток! Причем, судя по Филидэлю, в обоих Дворах. А выращивают здесь или импортируют из моего мира?

Кофе у королевской бабушки был вкусный. Жаль, без сливок, но попросить как-то неудобно…

Себе Эйворна даже сахар не положила. Отпивала мелкими, редкими глоточками и пристально рассматривала меня, явно о чем-то раздумывая. Некоторое время я тоже молчала, но пришедший в голову вопрос не давал покоя. А вдруг все же можно передать свою пряху другому Плетущему? Вдруг Кэйр собирался отпустить меня с тем, чтобы потом меня приманила его бабка… Может, об этом советовался с ней? Мало ли что могло прийти ему в голову!

– Простите, леди Эйворна… А можно вас спросить?

– Попробуй, – кивнула она.

– Скажите… вот лорд Кэйворрейн призывает прях определенным способом. Приманивает на любовь. А ваши пряхи – мужчины, да? Но ведь наверняка сложнее найти мужчину с даром, да еще и…

– Девственника, – закончила за меня смутившуюся Плетущая леди. – Видишь ли, дар – штука бесполая, да и дается от рождения. Кому достанется, тому и повезло. Так что нет, мальчишку найти вовсе не сложно. Но лично я призываю женщин.

Ну вот вам, пожалуйста! От такой новости я чуть не уронила высокую фарфоровую чашечку. А Эйворна, наблюдавшая за мной, хмыкнула.

– Не то, что ты подумала, – пояснила она, явно сдерживая смех. – Ну-ну, не красней, детка. Просто я не люблю поддерживать любовный морок. Приманить можно и на другие вещи. Попроще.

– Но его величество говорил, что между пряхой и Плетущим должна образоваться особенная связь, – припомнила я. – И вот тогда в нитях проявляются нужные человеческие эмоции. Материально воплощаются.

– Мужчины, деточка, – едко сказала бабуля, – любые мужчины, они всегда идут самым прямым и проторенным путем, не давая себе труда озаботиться другими, которые порой бывают куда проще. Впрочем, и женщины чаще всего делают то же самое. Но я поступаю иначе. Все мои пряхи – в немалых годах.

– А как же девственность?! – изумилась я, слегка успокоившись. Я-то еще не в годах…

– Ну, раз в семь лет отыскать в вашем мире девственную старушку с даром – не такая уж и проблема, – отмахнулась Эйворна.

– И на что же можно приманить старушку?

– На самое необходимое для смертной человечки, – ухмыльнулась она. – Это ты, юная и безмозглая девица, тонешь в банальных страстях. А вот лет через тридцать тебе будет нужно совсем другое… Главное для вас, людей, – это здоровье. И на обещание омолодить изношенное тело женщины клюют куда быстрее и надежнее, чем на любовь. А уж как за это обожают пообещавшего, ммм…

Я вспомнила свою бабушку, умершую после тяжелой болезни, маму, все чаше жалующуюся на сердце… и поймала себя на том, что киваю. Ведь это и вправду гораздо круче – вернуться домой здоровой! Наверняка у бабулиных прях и нити лучше, чем у Кэйровых.

– И вы выполняете обещание? – уточнила на всякий случай.

– Всегда, – подтвердила леди.

– Тогда, пожалуй, вы делаете доброе дело! – подивилась я.

– Пусть так, – со смешком ответили мне. – Но что такое доброе дело в сравнении с тем, что мне не приходится поддерживать все эти иллюзии неземных страстей. Прядем, так сказать, на чистом, искреннем энтузиазме!

– То есть вы что же, не обращаете своих прях в паучих?!

– Нет. Они и так не мешают, – пожала плечами она. – А толку больше. И ведь сколько твердила об этом!

Забыв про кофе, я во все глаза рассматривала королевскую бабушку.

И думала о ее мире.

О мире, в котором живут те, кто может возвращать здоровье. И не делает этого… Даже Благие не делают – иначе смертные жили бы лучше, дольше, счастливее.

От этих мыслей стало так мерзко на душе…

То ли леди Эйворна заметила мое состояние, то ли я ей просто надоела – но со мной даже прощаться не стали. Просто махнули рукой, и родовое гнездо Неблагого короля сменилось моей спальней.

На этот раз я удержалась на ногах. Присела на кровать, скомкала в ладони забытый на пледе мешочек и вдруг поняла, что депрессия моя кончилась.

Есть множество людей, которым живется гораздо хуже, чем мне. Те, кто болен, несчастен, голодает, наконец. А я… А у меня – в сравнении – все вполне приемлемо.