был сверхсуществом. Однако когда он обворовал фургон, его арестовали и судили, как любого другого. Это было неприемлемо. Эрик называл арест своим «самым постыдным моментом»{14}.

Еще Эрик составлял списки школьников, кого хотел убить. Кто туда попадал? Те, из-за кого он чувствовал бессилие, — например, мальчики, дразнившие его на физкультуре, или девочки, не ходившие с ним на свидания. Не считая этих конкретных людей, Эрик испытывал гнев к обществу в целом. Он создал для себя образ превосходства, но тот не находил опору в реальном мире. Гнев Эрика коренился в потребности власти: «Я верю, что как я скажу, так и будет. Я закон, и если что-то не нравится, ты умрешь»{15}. Однако в действительности он не был законом, и это приводило его в ярость.

Стрелки-психотики тоже испытывали гнев, но по другим причинам. Когда Майкл Карнил писал, что ненавидит, когда его сравнивают с сестрой, он добавил: «Меня серьезно бесит мир»{16}. Он злился не столько на сестру из-за того, что в сравнении выглядел хуже, он злился на сами условия своего существования. Так же говорил об Эндрю Вурсте его друг: «Он ненавидел свою жизнь. Ненавидел мир»{17}. Это был гнев против несправедливого и непостижимого мира.

Стрелки-психотики понимали, что они неудачники. Они проигрывали в сравнении с нормальными родственниками — в отдельных случаях выдающимися людьми. Родители в них разочаровались и спорили, что с ними делать. Учителя понимали, что они не пойдут по стопам старших братьев и сестер. Мальчики не умели вести себя в обществе и были одиноки. Они отчаянно влюблялись, но верили, что никогда не дождутся взаимности. Они злились на жестокость судьбы из-за того, что родились с нарушениями и не могут стать такими, как все.

А травмированные стрелки? Они злились на мир, что вновь и вновь делал из них жертв. Джеффри Уиз говорил так:

«Так, блин, наивно, так, блин, наивно. Всегда ждал перемен, хотя знал, что ничего никогда не меняется… Наверное, я и правда, блин, никчемный. Этот мир никогда не изменится, никогда. Гори оно все огнем»{18}.

Стрелки-психотики испытывали гнев из-за несправедливости, по которой родились неполноценными, а травмированные стрелки испытывали гнев из-за несправедливости, которую с ними творил мир. Психотикам казалось, что все люди нормальные, а проблема — в них самих. Травмированным казалось, что они невинны, а проблема — во всех остальных. Виктимизация порождает гнев.

Таким образом, хотя экзистенциальный гнев — обычный фактор для всех трех типов стрелков, его истоки в каждой категории различаются.

Самоубийство и экзистенциальные тревоги

Как экзистенциальный гнев толкал стрелков к совершению убийства, так экзистенциальные тревоги толкали к самоубийству. Что я имею в виду под «экзистенциальными тревогами»? Этот термин относится к тяжелой депрессии: чувствам безнадежности, беспомощности и ненависти к себе. Однако «депрессия» — слишком банальный термин, чтобы передать масштаб страдания стрелков. Поэтому я прибегну к обороту «экзистенциальные тревоги», чтобы обозначить силу их чувств.

Неудивительно, что психотики и травмированные стрелки хотели покончить с собой. Они годами терпели значительный стресс. Все пятеро стрелков-психотиков переживали из-за своих социальных дефицитов и психотических симптомов, имели историю суицидального мышления. Травмированные стрелки переживали из-за того, как их ранила жизнь. Все три травмированных стрелка перед атаками думали о самоубийстве, а двое в итоге покончили с собой.

Как насчет стрелков-психопатов? Нет никаких свидетельств о тревогах или суицидальных склонностях Эндрю Голдена. Хотя среди подростков сравнительно распространено суицидальное мышление и поведение, у детей младше оно встречается довольно редко. 11-летний Дрю намного младше остальных рассматриваемых стрелков; возможно, суицидальное мышление на время нападения отсутствовало как раз из-за возраста. Другой вариант — психопаты обычно слишком нарциссичны, чтобы наложить на себя руки.

И все же Эрик Харрис застрелился. Почему? За год до нападения Эрик признался в депрессии и суицидальных мыслях{19}. Поэтому ему и выписали антидепрессанты. Однако по дневнику неясно, почему он склонялся к самоубийству. Впрочем, множество пассажей обозначают глубокое разочарование и пессимизм. Эрик называл мир «никчемным местом»{20}. Еще он писал: «Мы все трата природных ресурсов и должны быть уничтожены»{21}. Через несколько месяцев он написал: «Все обречено»{22}.

Хотя эти пассажи еще не являются суицидальными заявлениями, они все же предполагают ожесточение, разочарование, безнадежность Эрика. Возможно, эти чувства произрастали из ненависти к себе из-за внешности, из-за фрустрации по поводу того, что он не имел заслуженный статус, из-за отсутствия успеха с девушками. К тому же взглянем на мир с его точки зрения: он отвергал традиционные мораль и ценности. Добра нет, справедливость — бессмысленная концепция, а любовь — всего лишь слово. Не считая атаки, у него не было других целей в жизни. Он ничего не хотел достигнуть, ничего не ждал от жизни. За нарциссизмом и гневом Эрика могло скрываться чувство, будто в жизни нет никакого смысла. Если любовь и отношения бесмысленны, если нет целей и ничего не имеет значения, ради чего вообще жить?

К тому же Эрик видел в убийстве и самоубийстве путь к долговечной славе. Как он писал на своем сайте: «Я хочу оставить долговечный след в истории»{23}. Он так отчаянно стремился к статусу, что был готов пойти этим путем. Погибнув во время нападении, он обрел выход из бессмысленного существования и одновременно с тем мировую славу.

Экстремальная реактивность

Как я объяснял в первой главе, заявление, будто школьные бойни — месть за издевательства, крайне сомнительно. Это не значит, что отношения со сверстниками вовсе не важны. У стрелков часто были трудности как в дружбе с парнями, так и в романтическом ухаживании за девушками. Эти трудности обусловили и гнев, и тревоги. Однако вдобавок стрелки демонстрировали «экстремальную реактивность» — это означает излишне бурную реакцию на обычный для их возраста опыт. Когда тебя дразнят — это нормально; когда с тобой не хотят идти на свидание — это нормально. Однако часто стрелки были так эмоционально неустойчивы или обладали таким хрупким самовосприятием, что нормальные события провоцировали крайне ненормальные отклики.

Возможно, нагляднее всего это у Эрика Харриса. В девятом классе он ходил на двойное свидание; когда девушка отказалась пойти второй раз, он инсценировал для нее свое самоубийство — притворился, что расшиб голову о камень, и облил лицо бутафорской кровью. Это не нормальная реакция. Другой отказавшей девушке он слал угрозы по электронной почте. Эрик описал свою экстремальную реакцию