Бархатная темнота ночи обволакивала, словно кошка, чуть ощутимым сквознячком мягко тёрлась о ноги, расслабляла и успокаивала, а Илана почти не спала прошлую ночь, а день оказался таким насыщенным, что вымотал до предела и физически, и морально. И она задремала. Или даже заснула. Крепко. Настолько что понятия не имела, много ли прошло времени, настолько, что никак не отреагировала, даже когда почувствовала сквозь сон, что Глеб шевельнулся, отстранился. Но она не завалилась на бок, оставшись без опоры, потому что её аккуратно придержали. А дальше, скорее всего, Глеб поднялся, нагнулся, подхватил её на руки.

Она осознавала это точно, хотя по-прежнему наполовину спала. И не планировала до конца просыпаться, потому что это приятно и уютно, когда тебя несут на руках, когда можно беззаботно приникнуть к широкой груди. И даже чувствовать себя надёжно, пока разум не очнулся, не напомнил. Ведь Глеб всё ещё её муж, по крайней мере по закону, и она может им пользоваться. Когда захочет и для чего захочет.

Поэтому, когда он положил её на кровать, Илана не стала выяснять, что он собирался делать дальше, вскинула руки, обвила ими его шею, не давая отодвинуться и распрямиться, надавила, заставляя наклониться ещё ниже, приблизиться к ней. Она и сама чуть приподнялась ему навстречу, нетерпеливо приоткрыла губы. А Глеб не стал противиться и возражать, накрыл их своими, поймав тихий вздох.

Глава 26

Раньше Илане казалось, она почувствует себя безмерно счастливой, когда проснётся в одной постели с мужем. Но в реальности оказалось всё наоборот, причём до противоположного. Она ощутила не счастье, а жгучий стыд. Открыла глаза, увидела рядом Глеба, и тут же опять зажмурилась, словно электрическим разрядом пронзённая этим самым стыдом, прогнавшим обжигающую волну по телу, до холодного пота, до судорожных вздохов.

Захотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю. Что же она натворила вчера? Зачем? Зачем опять вцепилась в него, словно милостыню, выпросила ещё одну близость, прекрасно зная, что не нужна ему, что мечтает он не о ней.

Это насколько же надо впасть в отчаяние и обесценить себя, чтобы воровать предназначенные другой телесные ласки? Ей настолько страшно потерять Глеба, отказаться от него? Из-за этого она даже готова наплевать на самоуважение и гордость? Согласиться на объедки чужой страсти? Стать неравноценной заменой, нелепой заплаткой, прикрывающей дыру в душе.

А вдруг, пока был с ней, Глеб представлял вовсе не её?

Господи! Какая мерзость. Какое унижение. А в груди так тесно и душно, что даже дышать получается через раз. Илана села, сдавила ладонями виски, так что стало больно, потом откинула одеяло, торопливо соскользнула с края кровати, не осторожничая, не стараясь не разбудить. Но Глеб всё равно ничего не услышал, не почувствовал, по-прежнему безмятежно спал.

Илана затравленно оглянулась по сторонам. Они в его спальне, и это… это даже хорошо. Значит можно спокойно собраться.

Она подобрала с пола одежду, выскользнула за дверь, метнулась к другой, ведущей в её комнату. И только там оделась, распахнула створки шкафа, вытащила чемодан, принялась закидывать в него вещи, не складывая, как получалось и уже почти собралась, когда появился Глеб, застыл в дверном проёме, озадаченно и сумрачно свёл брови:

– Лан, что происходит?

Она не стала отвечать, запихнула в чемодан платье, которое держала в руках и которое… да не важно. Опустила крышку, застегнула молнию и только тогда посмотрела на мужа, потребовала негромко и уверенно-спокойно:

– Отвези меня в какую-нибудь гостиницу. А сам потом вернёшься и доживёшь оставшиеся дни… сколько их там? Два? Три? В полном одиночестве. Как хотел.

Глеб громко выдохнул, повторил, то ли с обидой, то ли с укором:

– Лана!

Она не стала слушать, добавила упрямое и вежливо-холодное:

– Пожалуйста.

И Глеб согласился:

– Хорошо. Как скажешь. – И больше даже не пытался её переубедить.

Значит, Илана была права – она по-прежнему не значила для него ровно ничего. А секс – всего лишь секс, просто приятный процесс и не столь важно, с кем. Особенно, если при этом представлять того, кого хочешь.

Стоило только подумать о подобном, и в горле опять появился комок, и губы задрожали. Илана торопливо отвернулась к чемодану, делая вид, что проверяет, до конца ли застегнулась молния.

– Подождёшь, я соберусь? – произнёс Глеб.

– Да, – коротко откликнулась она.

Уж явно не будет, воспользовавшись моментом, тайно сбегать с вещами. Потому что глупо. Потому что – с чего бы? Хочет формальности? Будет ему формальность и чисто деловые отношения. Вот и пусть отвозит.

– Давай чемодан отнесу.

Сразу такой заботливый и вежливый.

– Я в машине буду.

– Ясно. Скоро приду.

Гостиницу они нашли в интернете, и та оказалась вполне сносной, по крайней мере номер-люкс. Хороший ремонт, приличная мебель, все удобства – жить можно. Дня два-три Илана точно перетерпит. Ещё и ресторан с баром и банкетным залом на первом этаже. Есть где поесть и даже выпить. Если вдруг захочется.

Она просто сидела в кресле и ждала, Глеб всё сделал сам – подошёл к стойке администратора, выбрал номер, расплатился и чемодан опять отнёс сам. Правда далеко проходить не стал, остановился в нескольких шагах от двери, пока Илана бродила ко комнате, осматриваясь и, когда она обернулась, поинтересовался:

– Подойдёт?

Она равнодушно пожала плечами:

– Меня устраивает.

– Деньги есть? – задал он новый вопрос.

– Конечно.

– Что-нибудь ещё надо? Может, заказать завтрак? Сказали, что могут принести прямо в номер. Из ресторана.

– Не надо! – выдохнула Илана, на секунду поджала губы и напомнила со снисходительным достоинством: – И я не ребёнок. Сама разберусь.

Глеб кивнул, но по-прежнему не сдвинулся с места. Видимо, давал ей последний шанс, надеялся, что сейчас она опомнится, передумает.

Нет! Не передумает. И точно не опомнится. Ей всё ещё плохо, очень плохо, в том числе из-за его присутствия, которое рождает слишком противоречивые мысли и воспоминания – от самых приятных до самых ужасных. И те уже просто разрывают на части. А чтобы наконец-то избавить Глеба от любых сомнений, Илана уверенно проговорила:

– Когда пора будет возвращаться, позвони. Я буду готова. А сейчас, спасибо, можешь идти.

Она заметила, как шевельнулись его губы и снова застыли, но её ни капли не интересовало, что он там планировал сказать, да так и не сказал. А Глеб вскинул руку, потёр лоб, всё-таки произнёс:

– Тогда – пока. – Но вроде бы не совсем то, что собирался до этого. – Я позвоню, да.

– Пока, – перебила его Илана и, хотя сама с трудом удержалась, чтобы больше