Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ракель слушала и невольно улыбалась. Все-таки им повезло. В этих людях не умерли доброта и порядочность. Может, у мира еще есть шанс возродиться?
Приготовления шли до самого вечера. С каждым днем Ракель все больше убеждалась, что из Лорен вышел хороший лидер. Она даже чем-то напоминала Соланж — всегда могла организовать людей и вселить им надежду на светлое будущее. Вот и сейчас, вместо того чтобы жалеть себя и других, решила устроить всем праздник. А почему нет? Если вирус их не коснулся, значит, они особенные. А особенные имеют право на привилегии.
Ракель украшала колонну и думала обо всем, что случилось за последние месяцы. Могло ли ей прийти в голову еще летом, что придется встречать следующее Рождество почти без света, в супермаркете, крепостью стоящем среди руин зараженного мегаполиса? Как много изменилось за это время! Уже не первый день Ракель интересовал вопрос: почему она выжила? Почему выжили все эти люди? Неужели они — какие-то супергерои, имеющие врожденный иммунитет к подобного рода вирусам? Она всегда считала себя самой обыкновенной, а зачастую еще и неудачницей. За что бы ни бралась, все выходило боком; люди не видели в ней полезного члена общества, а родная мать настолько была помешана на зарабатывании денег, что могла говорить только об этом. И все равно они жили в нищете.
Ракель пришлось признать, что лишь после катаклизма она стала представлять собой полноценного человека. К ее словам начали прислушиваться, с ее решениями соглашались. В ней стали нуждаться. Только в умершем мире удалось получить то, чем большинство владело с ранних лет. Ведь в этом мире больше нет социальных статусов, богатства и бедности, национальностей и религий. Никто больше не смотрит на цвет ее кожи и мексиканский акцент, никого не волнует состояние ее кошелька. Ракель, наконец-то, сравнялась со всеми. Ей больше не нужно стесняться дешевой одежды и дышащей на ладан лачуги. Как и отсутствия докторской степени и незнания названий популярных блюд. Никто не назовет ее тупой, если она напишет слово с ошибкой; никто не скажет, что она некрасива, потому что не накрашена; никто не пожалеет за отсутствие постоянного партнера и ребенка. Всем стало плевать на материальное. Как, впрочем, и на духовное. После того, что случилось, даже самые религиозные перестали верить в Бога. Или, по крайней мере, в то, что о Нем рассказывали проповедники. Раз Бог позволил этому случиться, значит, не так уж и нужны Ему люди.
Ракель остановилась и оглянулась, чтобы понаблюдать за остальными. Все были увлечены работой. Смеялись, общались — каждый пребывал в хорошем настроении. Что ж, даже в самые темные времена люди находят причины для радости.
Когда группа закончила украшать зал, те, кто ушел на вылазку, еще не вернулись. Лорен привыкла держать обещания, а утром она пообещала мясо. Чем дальше, тем больше Ракель уважала эту женщину. С виду хрупкая, она являлась настоящим борцом и опорой для каждого. Ее слушались даже мужчины, которым она едва доходила ростом до ключицы. Они были готовы броситься в огонь или под пули, защищая ее. И ведь женственности в Лорен было всего процентов тридцать. Впрочем, сейчас ее не осталось ни у кого. Времена леди, падающих в обморок от вида капли крови, ушли безвозвратно.
Кроме Лорен и ее спутников на празднике не хватало еще одного человека. Ракель считала несправедливым оставить ее одну, когда все будут веселиться.
— Где живет Блэйк? — спросила она Эмилию.
Подруга покачала головой.
— На четвертом этаже. Справа от эскалатора кафе, а слева ее апартаменты. Но не советую терять время. Блэйк не любит гостей.
— Я все же попытаюсь, — решительно ответила Ракель и пошла к навек замершей лестнице.
Как и сказала Эмилия, слева оказалось кафе. То самое, про которое еще месяц назад говорили Дэйв и Люк. Ракель так и не нашла времени, чтобы сюда подняться. Ей нравилось есть со всеми.
Столики располагались перед огромным панорамным окном, и даже сейчас, стоящие в полумраке и покрытые пылью, они выглядели соблазнительно. Хотелось немедленно сесть за один из них и сделать заказ. Только вот официантов больше нет. Ракель не удержалась и подошла к одному из столов. На нем, под толстым слоем пыли, лежало меню в твердой обложке. Рядом стояли салфетница и пустая пепельница. Некоторые предметы обнаруживались и на других столах. Ракель подозревала, что их поставили еще до начала всего.
Когда-то здесь, должно быть, не было прохода от ценителей спокойного отдыха и влюбленных парочек. Ракель заглянула в меню. Да уж, в «прошлой» жизни она не смогла бы позволить себе ни одно из этих блюд. Разве что стакан сока и огуречный салат. Здесь питались богатые люди. И где теперь они все? Скорее всего, скитаются по улицам и жрут все, что движется.
Ракель вспомнила, зачем она здесь. Блэйк. Надо поговорить с ней, а потом можно вернуться к разглядыванию столиков и виду из окна. Правда, последнее удручало. Это раньше можно было сидеть здесь и наслаждаться роскошными зданиями Нью-Йорка, но сейчас почти все лежали в руинах. А уж ночью здесь и подавно жутко. Как такая юная девушка может жить на обесточенном этаже совсем одна?
— Блэйк! — позвала Ракель.
Никто не отозвался. И неудивительно — девчонка не слишком-то была склонна к общению.
Ракель знала, что она здесь. Где еще ей быть? На первый этаж не спускалась, а на втором и третьем ее точно нет. Видимо, прячется в темноте и надеется, что гостья уйдет ни с чем. Ну, уж нет! Не на ту напала.
— Блэйк, я просто хочу поговорить. — Ракель порадовалась, что захватила карманный фонарик. Снаружи вечерело, и в глубине этажа оказалось темно, как в могиле. — Я тебя не обижу.
Луч выхватил из тьмы большой отдел с мебелью для детской комнаты. Ракель поводила рукой в разные стороны — все, что попадало в поле зрения, было ориентировано на детей. В груди кольнуло. Все-таки Блэйк еще ребенок, кем бы ни хотела казаться.
Ракель нашла девушку сидящей в полной темноте на кровати, которая была ей явно не по размеру. Блэйк никак не отреагировала на ее появление. Она смотрела в одну точку, скрестив под собой ноги.
— Привет, — поздоровалась Ракель.
Девушка промолчала.
— Внизу все готово
