— Хочешь это изменить? — проницательно замечает парень.

— Конечно. Хочу, чтобы мой народ был счастлив и не боялся собственного правителя. Чтобы всем хватало еды, и никто не переживал, что новая война или мор унесут тысячи жизней.

«Мой народ» — проносится в голове мысль, и я грустно усмехаюсь.

Когда я безоговорочно принял тот факт, что стал новым правителем Ялайского королевства? Ведь прошло не так много времени — а я уже думаю о местных жителях как о людях, за которых несу ответственность…

Обмениваясь с молодым кехару фразами, мы ждём, пока корабль причалит к высоким пирсам. Народу в порту, если можно так назвать полупустынную прибрежную линию столицы, и правда почти нет — здесь лишь встречающая нас делегация.

Несколько Направляющих чернокнижников, солдаты, остатки моей гвардии дайнхаммелов, Советник. Они падают на колено, когда я схожу на берег. Выслушав приветствия, я представляю малефикам Сейрана. Затем командую экипажу начинать разгрузку и следующие полколокола лично контролирую переброску части груза в приведённые чернокнижниками и солдатами телеги.

Я мог бы отправиться сразу во дворец и оставить своих людей разбираться с провизией — но хочу показать жителям города, что выполнил своё обещание. Я хочу, чтобы они увидели, каков их новый правитель — а потому решаю устроить из своего прибытия небольшое представление.

По растерянным лицам малефиков я вижу, что они искренне не понимают моих намерений, но это слабо меня волнует. Я — правитель, и они сделают так, как я решил!

Дожидаться разгрузки всей привезённой провизии нет нужды — достаточно и десятка гружёных доверху телег. В итоге колдуны и солдаты распределяются вдоль небольшого обоза, и мы направляемся к замку, где я намерен устроить раздачу этой еды горожанам. А остальное использовать уже более рационально.

Ехать совсем недалеко — не больше двух миль. Но уже через квартал весть о моём возвращении, пущенная несколькими остроглазыми бедняками, которых солдаты поймали, пока те глазели на разгрузку и велели бежать вперёд, разносится по улицам города.

И когда мы выезжаем на центральный проспект столицы — толпы людей собираются по обочинам, вдоль домов. Часть молча взирает на происходящее, кто-то едва слышно перешёптывается, но часть радостно восклицает, увидев телеги с едой. Некоторые горожане выкрикивают приветствия.

— Слава владыке Хэлгару!

— Владыка вернулся!

— Говорят, у замка сегодня будут раздавать еду!

— Слыхал, что молодой владыка привёз её в сотню раз больше, чем здесь везут! Теперь-то всё будет в порядке!

Я иду во главе колонны и приветливо машу людям, заставив дайнхаммелов слегка расступиться и не держать меня в плотном кольце.

Направляющий чернокнижник по имени Сальфун, один из тех, кто встречает меня, идёт позади, вместе с несколькими другими малефиками. Он руководит колдунами и солдатами, которые следят за народом. Обычная охрана, оцепление, не позволяющее черни приблизиться к венценосным особам, элите, перегородить им дорогу, подслушать разговоры высокопоставленных людей…

А люди вокруг, меж тем, оживляются всё сильнее. Толпа, заполонившая улицу, машет руками и приветствует меня, выкрикивает имя и радуется, глядя на телеги, везущие провизию, я улыбаюсь. И вспоминаю Эльхана, который может спокойно гулять среди своих людей — без охраны, не боясь, что с ним что-то случится, не переживая, что бедняки будут докучать ему просьбами или мольбами о помощи…

Какие всё же разные народы… Веками забиваемые ялайцы, трясущиеся от жестокого гнёта Ирандера, или его помешательств — и свободный, равный почти во всём народ Дженгеров… Одинаковые люди с совершенно разными судьбами…

Мои размышления прерывает окрик Сальфуна. Я оглядываюсь и вижу, как Направляющий, идущий шагах в двадцати позади, перед одной из подвод с провиантом, неожиданно замирает.

Воспользовавшись тем, что несколько солдат отошли остановить едущие по параллельной улице подводы, под ноги чернокнижников и едва ли не под колёса телег, бросаются двое человек — тощих, исхудалых, болезненного вида, с жидкими, всклоченными волосами и в тряпье, напоминающем не одежду, а какие-то обноски…

Судя по словам, которые доносятся до меня — это семья. Кто-то с окраины, лишившийся работы и еды…

— Пожалуйста, господин! — голосит женщина с заострёнными чертами лица и редкими, выпадающими волосами, в рубище с дырами. — Мы не ели пять дней! Позвольте… Позвольте нам быть первыми! Одарите милостью, сжальтесь! Хлеба!.. Всего лишь пару кусков хлеба!.. Мы отчаялись! У нас маленькая дочь, которая…

Я нахожусь довольно далеко, поэтому не успеваю скомандовать, чтобы этим несчастным дали немного хлеба и круп. Зато замечаю, что шумная, до настоящего момента толпа, словно по команде затихает. Люди, только что бурно радующиеся моему прибытию, делают несколько шагов назад.

Сальфун не отвечает женщине. Он не смотрит на неё, как не смотрит и на исхудавшего, осунувшегося, грязного мужчину, держащего на руках ребёнка лет пяти.

Направляющий чернокнижник просто отмахивается рукой, в которой держит свой резной посох с черепом на конце…

БАХ!

Негромкий хлопок заставляет передние ряды стоящих неподалёку людей вздрогнуть и испуганно вскрикнуть. А меня — замереть в оцепенении…

Вспышка яркого красного света бьёт по несчастным, решившимся приблизиться к процессии. В мгновение ока колдовство малефика выжигает оборванцам глазницы, из которых начинает валить пар.

Раздаются дикие крики, но Сальфуну, кажется, этого мало — он делает свободной рукой короткий жест — и у людей с жутким хрустом подламываются ноги.

Истошный вопль разносится над улицей, заставляя толпу вдоль домов прижиматься к их стенам…

— Уберите эту падаль с дороги, — брезгливо командует колдун, и несколько солдат рядом с ним срываются с места, подхватывают голосящих, искалеченных несчастных, и оттаскивают их куда-то к ближайшему проулку…

Я ошеломлён настолько, что несколько мгновений просто стою, яростно сжимая кулаки.

За что?! Что эти люди сделали, чтобы заслужить такое наказание?! Даже если бы солдаты просто избили их и отволокли в сторону, это было бы хоть и ужасно, но куда более человечно! А это…

Сейран, стоящий рядом, шумно сглатывает и косится на меня. Парень потрясён не меньше, и не знает, что сказать. Но все остальные — Советник, прочие колдуны, наше сопровождение — все делают вид, что всё нормально, и телеги даже не останавливаются, продолжая ехать дальше!

Будто так и должно быть!

Я зло смотрю на солдат, стоящих вокруг Сальфуна, но вижу их испуганные лица и вдруг понимаю, что они даже не собирались вмешиваться. Они… На самом деле они боятся! Как и толпа, вокруг нас, бормочущая извинения и отступающая всё дальше и дальше… Народ, только что радующийся моему возвращению, снова стал тем, чем был когда я уезжал — испуганной чернью, с ценностью жизни ниже, чем у захудалой лошади!