Что меня там ждет, что я найду в архиве такого, что изменит мое впечатление об этой афере? Абсолютно нереальная история! Какая-то Тайная служба Хранителей, архив, который убедит меня, что рассказанное – правда… И какая миссия уготована лично мне – Леониду Гардину? Бред!

Я посмотрел на часы: дорога заняла пять с половиной часов, старик был точен. Войдя в дом и еще раз осмотревшись, я спустился в подвал, нашел кнопку на двери и нажал ее. Дверь медленно и бесшумно открылась. Я приставил к наружной стороне двери два небольших микрофона, так, для безопасности, и закрыл ее за собой: теперь я услышу, если кто-то придет. Вниз вела некрутая лестница, а под ней виднелся люк. Теперь мне понадобились не только ключи, но и коды. С открытием люка внизу зажглись лампочки, осветившие вход в подземелье. Я еще раз осмотрелся и начал решительно спускаться вниз по пяти гранитным ступеням. Что ж, число пять – согласно пяти книгам Торы, это понятно. Спуск занял несколько секунд, после чего я оказался на небольшой площадке, мозаичный пол которой мерцал желто-зеленым изображением семисвечника – меноры. От площадки начинался на первый взгляд бесконечный коридор, вырубленный прямо в скале, достаточно просторный: при необходимости здесь могла бы проехать легковая машина.

Стоило мне двинуться по коридору, как свет за моей спиной гас, а впереди зажигались лампы дневного света. Через несколько десятков метров я увидел стальную дверь, о которой Альвенслебен говорил, что за ней – вход в основное хранилище. Я приложил руку к сканеру, и спустя несколько секунд дверь плавно вошла в стену.

Передо мной раскрылось вырубленное в камне пространство – еще один своеобразный коридор с тремя стальными дверями, снабженными каждая своим сканером. Современная техника, ничего не скажешь. На дверях виднелись надписи на иврите, видимо, вход сюда разрешался только Посвященным. Альвенслебен объяснил, что первая часть здешнего архива – с момента основания ордена Хранителей и до начала XX века – находилась в первой комнате, и туда мне пути не было. Все, что касалось XX века и особо важных дел – во второй. В третьей – сокровища, куда входить тоже не разрешалось. Значит, мне нужно во вторую. Что ж, настало время получить документальные подтверждения странным историям, услышанным от загадочного старика. Приложив ладонь к сканеру второй двери, которая также бесшумно вошла в стену, и не испытывая больше никаких колебаний, я вошел внутрь.

Комната была просторной, с большим дубовым столом в центре. Стены застроены закрытыми стеллажами с указателями, и разобраться несложно – папки на полках были расставлены по темам: история, исторические личности, научные исследования и так далее. Я подошел к арабскому отделу, убедился, что мой ключ подходит к замку, нашел указанные стариком файлы, раскрыл первую попавшуюся папку и начал читать.

В памяти всплыла известная истина: ценность информации определяется ее источником. Увижу чьи-то рассказы – значит, очередная дешевка. Найду подлинные документы – это настоящая ценность. Несколько первых листов содержали ровный убористый текст, но к нему прилагалась масса документов. Я начал читать историю Ибрагима Хушбы.

Ибрагим Хушба, командир отряда Хезболлы портового города Цидон, высокий худощавый мужчина лет тридцати, возвращался домой. Уже две ночи кряду он не спал, и холодный утренний ветер, бивший в лицо через открытые окна машины, сейчас казался ему не только приятным, но и необходимым.

Его отряд, «шаливший» на израильско-ливанской границе, не простаивал без дела: за военные акции хорошо платили, так что поддерживать постоянную активность, придумывать новые хитроумные планы вылазок стало не только непреходящей головной болью, но и большим удовольствием для Ибрагима.

На этот раз не повезло: израильтяне застукали его людей, и началась артиллерийская свистопляска, разметавшая всех и вся вокруг. Он надеялся, что с наступлением темноты обстрел, как это часто бывало, прекратится, но обозленный противник перешел все возможные границы: исключая небольшие перерывы, вой падающих снарядов продолжался почти всю ночь, и выйти на дело не представлялось никакой возможности. Потери этой полубезумной ночи казались совершенно бессмысленными. Двое боевиков, погибших от осколков, и третий, которого пришлось пристрелить (в самом деле – не тащить же с собой тяжелораненого?) виделись ему не столько жертвами, сколько символами ничем не оправданных расходов.

Так же, как деньги к деньгам, неудача тянет за собой неудачу. Судя по сообщениям радио противника, снаряды, посланные его людьми, упали в поле, не причинив практически никакого вреда. Если информация подтвердится, для него, Ибрагима, это означает, что плата за проведенную боевую акцию окажется нулевой: иранский хозяин судит только по результатам. Кто покроет ему расходы на подготовку, зарплату боевикам и прочие десятки мелочей, без которых невозможна ни одна акция? Он очень не любил проигрывать ни в деле, ни в бою.

Да, ни в деле, ни в бою… Особой разницы между двумя важнейшими в жизни мужчины ипостасями он не видел: в бизнесе – как на войне, на войне – как в бизнесе. По глубокому убеждению Ибрагима, одно должно было служить другому, и он с трудом понимал людей, посвятивших себя единственной цели. Примитивные вояки, умевшие только убивать и грабить, вызывали у него не меньшее отвращение, чем короли наркобизнеса, не испытывающие патриотических чувств и способные говорить исключительно о деле и доходах. Нет, он не примитив какой-нибудь, а настоящий умный и хитрый левантиец, способный позаботиться не только о своей семье и собственном брюхе, но и всей кожей почувствовать горе своего народа.

Переправка наркотиков из долины Бекаа через Цидон в Европу была главным делом в торговом бизнесе Ибрагима. Он – не какой-нибудь делец, а настоящий хозяин района. Правда, в последние два-три года появилось довольно много мелких конкурентов, почуявших возможность наживы в практически беспроигрышном деле. Дети неразумные: ну кто станет терпеть конкурентов в таком бизнесе? Ибрагим умел ставить на место расшалившихся недоучек: многие из них уже никогда не увидят голубеющей морской глади. А для тех, кто пока еще дышит, настанет час серьезного разговора, окончательного, как говорится, с подписью и печатью. К сожалению, на месте уничтоженных молодых безумцев появлялись новые, иногда даже в большем количестве, чем прежде. Но его это не слишком беспокоило. Если новичок хочет заработать, не стоит ему мешать, пусть себе… До той поры, пока не попытается отхватить не свой кусок. Тогда-то Ибрагим и начнет неспешно пасти дурака, и, дождавшись подходящего момента, даст понять, что уважает деловые интересы каждого, и даже готов кое в чем помочь, но при условии, что человек покинет чужую территорию и пойдет своей дорогой. Плохо все-таки, что большинство из них такие упрямые… Но что поделаешь!

Гораздо хуже, если бы в один прекрасный день вдруг выяснилось, что существует серьезный противник, опытный и жестокий не менее Ибрагима. Смутное подозрение тревожило его иногда: обрывки разговоров, казавшиеся намеками, некоторые сведения платных агентов… Но обнаружить что-то действительно серьезное пока не удалось, так что поживем – увидим. Придет время – разберемся со всеми!