– Постойте, постойте. Я сейчас вот совсем запутался. Царь – это вы в фигуральном смысле? Вы Босселя имеете ввиду? – заелозил на табурете Свистунов.

– Да уж, какой там Боссель…я о Николае II и его несчастном семействе, – грустно произнёс отец Серафим. Такой неожиданный переход обескуражил Семёна Семёновича. Пытаясь сосредоточиться, он энергично принялся массировать себе шею рукой.

– При чем, здесь Николай II? – наконец растерянно спросил Свистунов

– Как сказал Макиавелли: «чтобы узнать, что должно случиться, достаточно проследить, что было.… Это происходит от того, что все человеческие дела делаются людьми, которые имели и всегда будут иметь одни и те же страсти, и поэтому неизбежно будут должны давать одни и те же результаты»

– Уж не хотите ли вы сказать, что… – начал было говорить Свистунов, но в этот момент дверь неожиданно распахнулась, и в палату ввалился Полковник. Как всегда он был пьян и при баяне. Маска «Любителя сакэ», казалось, приросла к его лицу. От неожиданности приятели вскочили с мест.

Алексей Савельевич продолжал лежать ничком, зажмурив глаза и прикрывая руками голову. В этот момент маска «Тюдзё» сама собой сменилась маской «Накидзо» – плачущей девушки. Затем он осторожно повернул голову вправо, открыл глаза и увидел две ноги в добротных, но давно не чищеных туфлях. Брюки также оставляли желать лучшего.

Щелкнул выключатель и загорелся яркий свет. Таинственный незнакомец наклонился над Босей, ласково потрепал его по плечу и произнёс: «Ну, вставай, мил человек. Это я должен тебя бояться, а не ты меня». Алексей Савельевич поднял голову и увидел перед собой главного врача, точнее, бывшего главного врача Михаила Александровича Стасюка.

Боссель торопливо поднялся, привел себя в порядок, быстро надел маску «Оокассики» – молодого послушника и вытянулся по струнке перед бывшим начальником. «Да, будет вам», – снисходительно произнёс Михаил Александрович и увлек за собой Алексея Савельевича.

Вместе они вошли в комнату отдыха. Стасюк уверенно сел в кресло, как будто по-прежнему оставался хозяином апартаментов и жестом пригласил Босселя сделать то же самое. Тот робко присел и приготовился внимать бывшему начальнику, но ночной гость и не думал говорить. Наконец Михаил Александрович произнёс:

– У вас есть чего-нибудь из еды? Чай? А то я несколько недель вашими объедками по ночам питаюсь.

– Да-да, конечно, – подобострастно ответил Боссель, быстро поднялся и ушёл в другую комнату. Он был удивлен неожиданным появлением бывшего главного врача. В момент переворота тот бесследно исчез. Его долго разыскивали, но поиски не увенчались успехом. Постепенно персона Стасюка ушла на второй план, а затем Алексей Савельевич и вовсе забыл о его существовании. Теперь такая встреча не обрадовала Босю, так как он не знал, что делать с бывшим главврачом.

Через несколько минут Верховный вернулся с подносом, на котором стояла дымящаяся кружка кофе и несколько бутербродов с ветчиной. Маска молодого послушника ещё более отчётливо проявилась на лице нового руководителя.

– Ну-с, расскажите мне, как же вы меня так уволили без моего ведома? – ехидно и не без злорадства спросил Михаил Александрович, взяв бутерброд. Боссель молчал, а Стасюк продолжил говорить:

– Предательство сильное разрушающее веру средство. Меня предали мои близкие коллеги, но вам то это зачем? Жажда власти?

И вновь молчание было ответом. Воспользовавшись паузой, бывший главный врач принялся неспешно поглощать бутерброд и запивать его кофе. Боссель так и не произнёс ни слова, а Михаил Александрович, утолив первый голод, безуспешно поискал глазами салфетку, не нашёл, тогда вытер губы рукавом и продолжил говорить:

– Полагали, что власть сладкая штука? Смею вас уверить, каждый, кто добился власти, втайне мечтает от неё избавиться. Даже самый жестокий диктатор. Каждый властитель дорожит ею только потому, что боится немедленно быть уничтоженным недавними преданными слугами и холуями.

– Я не знал, – дрожащим голосом едва вымолвил Алексей Савельевич.

– Неужели? – немного паясничая, удивился Стасюк, взял следующий бутерброд и примерился, чтобы откусить побольше, но передумал, снял кусок ветчины, свернул его в трубочку и целиком положил в рот.

– Честное слово, – виновато ответил Бося, лихорадочно соображая, что предпринять. «Надо его убить», – навязчиво пульсировало в его голове. Потом вдруг в районе темечка Верховный целитель почувствовал робкий стук, и голос подозрительно похожий на подвального советчика шепнул:

– Отпусти его.

– Да ну? – недовольно буркнул Алексей Савельевич.

– Что? – переспросил Михаил Александрович. Боссель даже не услышал его вопроса. Он внимал голосу, шептавшему с высоты лысеющего темечка: «Отпусти, а потом объяви, что он был убит при попытке к бегству».

– И что? – громко спросил, увлечённый диалогом, Верховный целитель.

– Вы меня пугаете, – продолжил Стасюк, невольно нарушая деловой разговор двух партнеров, один из которых являлся только в виде голоса.

– А? Что? – Бося наконец услышал обращения бывшего главного врача. К счастью для Верховного целителя, Михаила Александровича в данный момент интересовала только еда.

– Как насчёт ещё кофейку? – спросил бывший главный врач и потряс пустой кружкой.

– Да-да. Я сейчас, – Алексей Савельевич выхватил посудину из рук Стасюка и, обрадованный возможностью уйти от ответа, вновь исчез в соседней комнате.

Невидимка последовал за ним и, пока Бося готовил кофе, энергично продолжал убеждать его:

– Отпустишь его потом и все дела. Зачем убивать то?

– На хрен он живой? Кончить его и нет проблемы. Зачем огород городить? – держался своего мнения вдруг осмелевший Боссель и поправил на лице новую маску «Хання»– духа мстительной женщины, исполненной злобы и ревности.

В действительности Верховный боялся «бывшего» и проявлял такую решительность, только не видя его, а настаивал на убийстве от страха. Впервые Алексей позволил себе перечить невидимке, исключительно по причине своей неуверенности в том, что это и был подвальный собеседник. Однако голос, возникавший в районе темечка Боси, проявил завидную настойчивость и продолжил вещать:

– Во-первых, это в твоих интересах…

– Как это? – удивился Верховный целитель.

– А вот так: тебя завтра облздрав снимет и всё – готово. За больных, отправленных в «карцер», с тебя вряд ли спросят, а вот за такую фигуру, как Стасюк, ответить непременно придётся.

– Но ведь он тут же побежит за помощью к начальству и всё расскажет? – начал колебаться Боссель.

– Э, нет. Тут важно действовать быстро и решительно. Сейчас берешь тайм-аут. Вроде как подумать. Переодеваешь Стасюка в другую одежду под любым предлогом. Снятые тряпки передаёшь Косте – Крысолову. Тот в покойницкой подбирает подходящий труп, одевает в одежду Стасюка, уродует и фотографирует его. Затем ты объявляешь главного врача безвременно убиенным и предъявляешь его бренные останки всему миру.