Бывало, когда мама заходила в комнату, вокруг окон и на потолке сами собой распускались большие белые цветы. Особенно по весне. И особенно если мама радовалась. А если ей доводилось случайно провести рукой по стене, та сама по себе покрывалась свежими побегами, которые потом нежно ластились к ее пальцам, словно к какой-то богине.

А вот отца вспомнить я так и не сумел – ни один из найденных нами камней так и не подсказал мне его облик. И лишь однажды, совсем недавно, я смог увидеть его издалека, рядом с мамой, и он оставил впечатление рослого, физически сильного человека, который тем не менее испытывал к моей матери искренние и нежные чувства.

Больше ничего хорошего в найденных нами осколках не оказалось.

Кровь… смерть… мертвые звери вперемешку с людьми.

Помнится, однажды я наткнулся на здоровенного бьерна, и он, как положено, опознал во мне нежить. Естественно, напал. Налетел из-за куста, вмял в землю, с ревом вцепился клыками в живот…

Тогда я за считаные мгновения остался без обеих ног, левой руки и едва не лишился головы. Тогда же во мне проснулась первая растерянность и искреннее недоумение: за что?!

Кажется, именно эти слова я и прошептал, когда разум ко мне ненадолго вернулся.

Бьерн, заслышав их, испуганно замер, а потом торопливо отпрянул, рассматривая меня с совершенно непередаваемым выражением. Сейчас я, конечно, понимаю, что натолкнулся на оборотня, но тогда разумная мысль, не успев прийти, практически сразу меня покинула. И после короткого мига забытья я уже снова куда-то брел, едва переставляя приросшие ноги и слизывая с губ еще теплую кровь…

Отогнав от себя бесполезное воспоминание, я взглянул на Мора и, убедившись, что тот все еще погружен в себя, потопал прочь, попутно всматриваясь в сваленные горами кости. Их здесь осталось много, прямо-таки целая армия полегла. Хотя нет, не армия – оружия-то нигде не видно. Ни перегоревших артефактов. Ни жреческих посохов.

Интересно, кто это? Паломники? Беженцы? Жертвы какого-то эксперимента?

Этого я не знал, хотя был бы не прочь выяснить. Поэтому периодически наклонялся и рассматривал все, что казалось интересным: вывороченный из пола камень, причудливой формы кость, подозрительный скол на костяной глазнице…

Удивительно, но среди останков не оказалось ни единой железки. Ни старой пряжки, ни кольца, ни пуговицы. Обычная ткань за столько лет, конечно, давно истлела. Как и кожа, и другие недолговечные материалы. Но с металлом-то ничего не могло случиться. Однако его нигде не было. Люди словно специально разделись, разулись и сняли с себя все доспехи и украшения, чтобы ничто не выдало этой странной тайны.

В какой-то момент мой взгляд упал на торчащий из камня металлический обломок.

Ну, наконец-то!..

Ускорив шаг, я добрался до долгожданной находки и внимательно ее осмотрел.

Металл незнакомый, абсолютно гладкий. Он все еще блестел, словно отполированный, хотя ему, полагаю, было немало лет. Ни пятнышка ржавчины, ни единой пылинки на нем не имелось. А вот сам огрызок оказался довольно коротким – всего-то по колено взрослому. Толщиной примерно с мое предплечье. Причем с таким ровным срезом, словно по нему полоснули гигантской бритвой.

Я побродил по округе, пораскидывал кости, которых вокруг обломка оказалось особенно много, однако других железок не нашел. Зато откопал целые россыпи прекрасно ограненных камней, среди которых нашлись и удивительно крупные сапфиры, и чистейшие изумруды, и целые пригоршни рубинов, и даже тускло поблескивающие бриллианты такой же великолепной огранки, как и найденный чуть раньше аметист.

На случайно рассыпанные или брошенные сокровища камни не походили. Однако и предметов, к которым они когда-то крепились, я тоже найти не смог. Ни диадем, ни колец, вообще ничего, понимаете? Ну, не в карманах же они у кого-то хранились! А если и в карманах, то неужели кто-то мог щедро рассыпать их на таком приличном расстоянии друг от друга?

Еще немного побродив по округе, я обнаружил, что в действительности драгоценности лежали не сами по себе – оказывается, на полу под костями, примерно в радиусе двадцати шагов от непонятного обломка были выгравированы символы. Их-то камни и обрамляли. Как своеобразная корона. Или часть рисунка, потому что расположение камней и находящихся под ними символов регулярно повторялось.

– Ого!.. – присвистнул незаметно подкравшийся Мор, когда я расчистил пространство вокруг обломка и внимательно уставился на незнакомые знаки. – Да это же настоящий ведьмин круг!

Я покосился на него, но он вроде был жив-здоров, разве что в размерах еще немного увеличился.

– Ведьмы? Так это все-таки не сказки?

– Нет. Я как раз вспомнил кое-что. Но было это так давно, что ты, наверное, еще даже не родился.

Во мне внезапно проклюнулось слабое любопытство.

– И что же именно ты вспомнил?

– Смотри! – Метнувшись вперед, тень с неистовой скоростью закружилась над торчащим из центра расчищенной площадки обломком. – Вот это – концентратор магической энергии. Металл – как проводник. Камни – источники. А символы внизу – это графическое изображение огромной мощи… прямо-таки чудовищно сильного заклинания, которое эти сумасшедшие зачем-то решили создать.

Я присел на корточки и провел пальцами по камням.

– Что за заклинание?

– Откуда мне знать? – удивился Мор. – Я разве похож на ведьму? Но это точно что-то на стыке стихий… Нечто такое, для чего потребовались все четыре элемента… Плюс магия жизни и смерти… Жуткая штука! Хорошо, что сейчас такие уже не используют.

– Почему?

– Потому что, по сути, здесь случилось массовое жертвоприношение. Чтобы связать воедино четыре стихии, требуется огромное количество энергии. Ее дали специальным образом подобранные камни. Рубины – огонь, бриллианты – воздух… Металл сконцентрировал и выбросил все это наружу, но не выдержал нагрузки и частично испарился. Так вот. Чтобы удержать всю эту чудовищную массу энергии вместе, требуется нейтральная сила – смерть. Но смерть не может существовать сама по себе. Чтобы она появилась, кто-то должен умереть. И вот это все… – Он выразительным жестом обвел наполненную мертвецами пещеру. – Представь, каким должно быть конечное заклинание, если только на его сдерживание потребовались жизни нескольких тысяч разумных. Причем пошли они на это абсолютно добровольно! Смерть – капризная дама и признает только равнозначный обмен. Так что мы с тобой находимся не просто посреди ведьминого круга, но еще и в месте, где много-много лет назад случилось ритуальное самоубийство.

Я кивнул.

– Наверное, это было нечто очень важное, если так много людей посчитало, что ради него можно умереть?

– Это был вопрос выживания, – уверенно заявил Мор. – Хотя, конечно, людей могли чем-то опоить или как-то иначе воздействовать на разум… Впрочем, нет. Магия ведьм этого