От напавшего волка избавить овцу.

А под вечер, прирезать овечку спеша,

Он услышал, — овечья сказала душа:

„Спас от волка меня… Как мне взять это в толк?

Ныне стало мне ясно, что сам ты — мой волк“.

Муслихиддин Саади.

…В третьем часу ночи, Зайнаб, умытая, причесанная, одетая стояла в тени тополя, неподалеку от сельсовета. Кажется, это был тот самый тополь, возле которого увидел ее Анвар. Какое это имеет значение! Сейчас она ждет, когда Мухтар вынесет из конторы ее чемодан, и они отправятся в путь. Он прав, ни ему, ни ей нет дела до жителей Лолазора.

Как же они потешались вместе над тем, что в стихах Анвар вписал свое имя на место имени великого поэта! Не мог придумать ничего лучше. Впрочем, Зайнаб жалко Анвара. Мухтар говорит, что он скверный, развратный человек. Нет, она верит в то, что учитель всерьез влюбился. Бывает, что человек теряет голову — чувства охватывают его с такой силой, что он перестает владеть собой… Увидев Анвара в сельсовете, она убежала. Тогда, действительно, он внушал ей ужас. Теперь ей никто не страшен. И — ничто. Как всё сразу переменилось, как неожиданно!.. Неожиданно? Глупости, она ждала этого дня несколько лет. И Мухтар ждал. По-другому, по-мужски, умно, всё взвесив, всё подготовив. У него ведь нет родителей. У нее хоть осталась мать, а Мухтар с юных лет круглый сирота. Кто мог о нем позаботиться? Осторожность — не враг. Осторожность, да еще в сочетании с таким умом, как у ее мужа…

На улице никого не было, никто не мог видеть Зайнаб в тени дерева и все-таки, назвав Мухтара про себя мужем, она залилась краской. Но смущение это было ей приятно… И как он хорошо придумал: не откладывать отъезда. Сейчас он выйдет, они пойдут к шоссе и через два часа — дома. Потом придется на несколько дней расстаться. Всего лишь на несколько дней. Подумать только — Мухтар сдаст в сельсовете дела и не позднее чем через три дня приедет к ней!

Она услышала поворот ключа. Старик-сторож пробурчал что-то, кажется, пожелал Мухтару провести спокойно остаток ночи. Очень нужно ему это спокойствие!

— Где ты, Жаворонок? — голос Мухтара необычайно задушевен, он был таким разве что в Ташкенте, пять лет назад.

И вот они идут рядом, перебрасываются словами совсем как муж и жена. Мухтар берет ее под руку. Он ничуть не боится, что их могут увидеть. Ведь уже светает. Сутки назад, почти в это время, к ее окошку подошел Анвар…

Мухтар держит ее под руку, а в левой руке несет чемодан. Ни разу не остановился. Ни разу не перебросил ношу в другую руку. Сильный мужчина. Он и прошлую ночь почти не спал и эту…

— Мухтар, — вполголоса говорит Зайнаб.

— Что?

— Мухтар, Мухтар, Мухтар, мой Мухтар-джон! — бессмысленным от счастья голосом повторяет Зайнаб и старается заглянуть любимому в глаза.

Но вот вдали видно шоссе. Там пустынно, не то что днем. Но Мухтар уверен, что машину они дождутся. По ночам возят из колхозов в город свежие овощи — раннюю редиску, первые огурцы, салат.

— Мечтаю, — говорит Мухтар, — поймать такси. Знаешь, как хорошо? Ты положишь головку мне на колени и уснешь.

— Нет, ты положишь голову ко мне на плечо…

— И усну? На плече? Плохо ты меня знаешь, Зайнаб. Разве я смогу уснуть, если рядом со мной будешь ты?

Она радостно смеется и вдруг вскрикивает:

— Смотри, смотри, Мухтар, машина! Останавливается!.. Бежим! — она хватает за ручку чемодана и тянет Мухтара вперед, хочет ему помочь, чтобы только скорее, скорее…

Действительно, вдалеке, на развилке шоссе и проселка, останавливается грузовая машина. Открывается дверца, выходит какой-то человек. Но тут же шофер захлопывает дверцу, слышно, как он включает скорость и… только они и видели ее, эту машину!

— Ничего! — говорит Мухтар, тяжело дыша. — Вот ведь, проклятая водка! Если пьешь коньяк — нет такой одышки… Вообще лучше не пить. И я не буду — вот увидишь, Зайнаб, как только переедем…

Зайнаб тянет Мухтара за руку в сторону, за толстое дерево.

— Это идет Анвар, — шепчет она. — Зачем нам с ним встречаться!

— Директор? Ну, и что же? Подумаешь! — но он все-таки подчиняется Зайнаб, становится за деревом.

— Ну его! Заведет разговор. Или в тебе заиграет ревность. Вы, мужчины, страшно несдержанные. Никогда ни за что нельзя поручиться.

Ее Мухтар, обычно такой строптивый, на этот раз соглашается. И даже целует ее в щеку.

— Садись на чемодан, — говорит он, — отдохни немного. Только, смотри, когда он будет проходить, не засмейся… Ты говоришь — ревность. Он не вызывает во мне сейчас ничего, кроме презрения и смеха, — Мухтар выглядывает из-за дерева. — Да, верно, это он… Знаешь, да ведь твой Анвар пьян, как сапожник! Его качает из стороны в сторону… Назюзюкался в городе… А сейчас куда-то исчез… Не видно… Остановился, что ли?..

В предрассветной мгле очертания предметов расплывались, как в тумане. Куст легко было принять за человека, кроны деревьев казались облаками.

— Что-то его долго нет, — проговорил Мухтар. — Уж не свалился ли он там где-нибудь… Тшш! Идет…

Полминуты спустя, мимо них прошел человек. Пожалуй, если бы Мухтар и Зайнаб не спрятались — он тоже бы их не заметил. Ему было не до того. Он, видимо, затрачивал все силы на то, чтобы сохранить равновесие.

— Держись! — вполголоса приказывал он сам себе. — Держись, Анвар! Сейчас начнется улица… началась… улица… могут встретиться. Возьми себя в руки!.. Вот так…

Зайнаб зажала ладошкой рот Мухтара, а после того, как Анвар прошел уже шагов пятьдесят, не выдержала и сама. Анвар не услышал.

— Наплевать на него. Что мы пьяных никогда не видели! Идем.

И они пошли. Но когда достигли того места, где останавливался несколько минут назад Анвар, Зайнаб воскликнула:

— Взгляните, что это? — и тут же закричала: — Товарищ Салимов!

— Дура, — проговорил Мухтар почти зло и дернул ее за руку. — Замолчи! — Он тоже увидел на траве, около камня, лежавшего возле арыка, туго набитый портфель.

— Ну как же, ну как же так, Мухтар? Ведь это он случайно оставил, наверное, сел отдохнуть и забыл.

— Подожди! — Мухтар долго смотрел вслед Анвару. Тот продолжал свой путь. Убедившись в том, что Анвар не собирается возвращаться, он стал говорить: — Как ты не понимаешь, если мы ему отдадим сейчас, он опять потеряет, а уже другие найдут, как знать, получит ли он когда-нибудь обратно свою потерю…

Сказав это, Мухтар