***

Раньше была только голая теория. А теперь — практика. Да. И вот. Нас привезли на элеватор.

Голуби... Сначала мы увидели голубей. Жирные и неповоротливые! Их надо было спихивать с дороги, чтоб пройти! В сущности, у нас перед глазами происходил такой же процесс, какой происходил, когда пингвины шаг за шагом разучивались летать! Эти сволочи из птиц превращались в черт знает что! И кроме! Эти черт-знает-что были с клыками! Как у овчарок. Они могли бы перекусить на лету кошку!

Нас привезли сюда сначала, чтоб так, обнюхать воздух, посмотреть на наши носы. В смысле, чтоб аллергия не проявилась. А то, говорят, у некоторых на муку нет, на мышей нет, на работу есть, но терпимая, а вот когда уже на элеваторе, в страду, когда стоишь в облаке тончайших волосков из колосьев — вот тогда начинается! Носы опухают, уши, да, такие становятся, что головы не повернешь! Ветер создают. Из носа, вернее из розового башмака на морде, течет в два ручья, глазки как два пупка! Морда жопу напоминает, да так, что, кажется, аллергик просто снял штаны и на руках разгуливает!

Вот и привезли нас на пустой элеватор — посмотреть, а вдруг у нас рожи опухнут.

Урожай был уже в шляпе.

«Так, ну чё столпился?! — орал мне в ухо мастак. — Дороги давай считай! Сколько здесь дорог?!»

Как будто я здесь был один! Может, я и занимал много места, но это — от обалдения! Нас было девять маленьких муравьев перед этим дворцом! Даже не муравьев, а муравьиных вшей! Такой он был огромный. Я стал считать дороги, которые сюда сходились. Их было семнадцать. Семнадцать укатанных, убитых, твердых, как бетон. Со всех сторон летом сюда сползались машины с зерном.

Элеватор казался пустым даже издалека. Довольно мрачный уголок. Да. Я бы не удивился, если б из огромных, просто для циклопа ворот выскочил скелет с косой верхом на старухе Яге. Но это еще полдела. Ха! Нам предстояло туда войти! У меня мурашки бегали. Туда-сюда, волнами, даже неприятно. Что-то мне подсказывало, что этот домик для циклопа станет для меня совсем другим, чем для остальных. И я давал пройти другим, а сам топтался, никак не решаясь. Я чувствовал: все мое тело, все поджилки не просто тряслись, а мелко вибрировали! «Не скоро ты выйдешь отсюда», — визжали руки. «Не торопись!» — орали уши. «Вали назад, домой на печку», — трепетали желудок и печенка...

«Эй! Вежливая Маша! Вперед! В столовую так первый! А как на работу, так приступ вежливости!»

Мастак запряг! Он толкал меня в строй.

«Всё. Все готовы?! — крикнул он, как генерал. — Хозяин здесь строгий. Не шуметь, не орать, не курить и не разбредаться, как коровы!»

Он дал отмашку, и мы строем, как молодые гусаки, заковыляли к воротам.

Ну и местечко... Этажи этажи этажи! Мы будто вошли в чудовищный затонувший корабль или в город кошмаров. Мы хором присвистнули и сели, разинув рты. Это было сердце небесного города. Мне показалось, что элеватор и мы все висим в воздухе. Именно! Казалось, это был городок, в котором жили и вкалывали чудовища! Пока было тихо, но в воздухе запахло жареным, они должны были вернуться!

Ромео откашлялся и заорал. Мы вздрогнули, этот припизднутый никогда так не орал даже на нас! Откуда у него только голосина прорезался?!

«Не ори», — услышали мы глухой спокойный голос откуда-то сверху. Можно было уже начинать себя пощипывать. Проверять, спишь — не спишь! И что? Да хоть бы мы проткнули себе ляжки булавками — это был не сон! Мы не спали. Нет. В этом-то все и дело...

«Встать! — заорал шепотом мастак. — Стройся!» А потом он смылся. Да так, что никто из нас даже ухом не повел! Мы поняли, что он свинтил, только когда ворота со скрипом закрылись.

Мы стояли в полутьме. Лучи ноябрьского солнца падали на цемент, на наши пыльные ботинки. Клянусь, я видел лужицы! Кто-то обмочился от счастья!

И тут мы увидели этих голубей. Без воркованья они вышли на свет и, склонив огромные головы, нас рассматривали. Ха, наверное, мы были кормом. Еще бы! Таких свиней надо прокормить! Они были не меньше, если не больше пингвинов! Эта парочка нас обозревала и тут показала зубы. Серьезно! Не вру! Во второй раз щипать себя уже не стоило. У этих птичек мира блестело что-то в клюве! Это были клыки... Нормальные белые клыки.

Сколько мы слушали сказок! Мы были готовы! В сущности, мы были готовы ко всему! Даже если б они заговорили! Но к их клыкам мы не подготовились!

***

Я оказался в другом мире. В абсолютно другой стране! Единственное, что было как раньше, — это то, что я продолжал ходить на ногах.

И понял я это только по прошествии недели. Оказывается, я вел себя по-другому!

Для меня это было настоящее открытие! Все перестроилось так, что я этого и не заметил! Вдруг я осознал, что уже неделю не дрочу. Не-де-лю!

Черт! Оказывается, все умирает незаметно! Все желания! Все, кроме голода и страха!

Я не мог расслабиться! Попробуйте, чтоб у вас встал под бомбежкой! Или когда проснешься, а вокруг пожар! Вот и я даже думать про все это забыл! Ниже пояса было молчание и пустота! Казалось, я срал сразу из желудка! Страх живет в животе! Да. Недалеко от голода! И потом эти собаки! Постоянный страх, что тебе откусят руку! Вы не поверите! Мельник их спускал утром, и я, как кот, должен был держать ухо востро! В первый раз, когда они бросились на дверь в клозет, я взлетел чуть не на смывной бачок! Шерсть на загривке встала дыбом! Я был готов зашипеть на этих тварей! Я не знал, что у них на уме! Видя их вспененные морды, их клыки, я вообще не думал об их уме! Это была воплощенная злоба! Казалось, они готовы сожрать друг друга!

Это сейчас смешно, а тогда мне небо показалось не просто с овчинку, а с дырку в пуговице! Я носился как ненормальный, туда-сюда! «Подай то, се, пятое, десятое, закрой там дверь! Сквозняк! А кашу сварил для Троицы? А подмел в машинном зале? Окна! Окна! Почему я в них ни хрена не вижу! Только грязные капли! Дождь был вчера, а капли еще здесь?!»

Черт! И это было только начало. Обязанностей у меня прибавлялось с такой же скоростью, с какой Мельник приобретал привычки! Вдруг ему становилось скучно! Ха-ха! Скука — это желание, которое ты еще не понял! И вот я должен был понять за него его желание! То сладкая селедка, то кислые грибы, то жареная селедка, то муравьиные брови в сметане! О-о-о! Если б он потребовал говна самовар, я бы не удивился!

Я стал чистым. От такой жизни! Ни единого грешка! Не курить, не сорить!

По утрам я себя чувствовал легким, как крыло стрекозы! Мне ничего не хотелось. Ни есть, ни спать, ни срать, ни тем более напрягать свою тряпочку. А член стал точно — как тряпочка! Я даже удивился, что это у меня в штанах мешает! Что это за лоскут?! Я так ослабел, что стал сильнее самого себя.

Я пил горячую воду. Стаканами, литрами. Здесь был собачий холод! В том смысле, что только наши псы себя чувствовали здесь прекрасно! Еще бы! У них были такие шубы! А когда шерсть вставала дыбом, они напоминали огромные пушистые шары!