— Я тоже этого не знал, — вступил в разговор Бенедикт, — хотя мог бы и догадаться. Книжка-то из башни Амината, в узелке с волшебными вещами лежала. Я еще тогда, десять лет назад все исправил бы, да не знал — как. А потом закрутился — то одно, то другое!

— Итак, соседки нуждаются в мужиках, и нуждаются они в них из-за тебя! — Полухайкин изящным королевским жестом ткнул ангела в грудь кулаком — тот чудом удержался на стуле. — Вот ты им этих мужиков и обеспечишь. Или сам всю страну обслуживать будешь, в натуре!

— У него не получится! — прыснул Самсон, заметив, как заблестели глаза виновника инцидента.

— Это еще почему? — удивился Бенедикт и обиженно засопел.

— А у тебя натуры столько нет, — ответил Рыжий и расхохотался. — Да и дядюшка, опять-таки, не переживет!

— Отвлеклись, братки, — остановил треп новый наследник. — А с мальчишкой что случилось? Как, говорите, его зовут?

— Аполлоном, в честь папы, — ответила королева.

— Не понял. — Альберт почесал бритый затылок. — Не, все равно не понял! Если папу Аполлоном зовут, то чего эта телка к чернявому привязалась? Он же, типа, Гуча?

— Это у него псевдоним такой — Аполлон Бельведерский, — пояснил Бенедикт и рассмеялся, вспомнив апартаменты черта и статую у двери.

— Это как же полностью будет? — Полухайкин снова почесал затылок. Про Аполлона он смутно помнил, хотя школу заканчивал уже в колонии, но увязать все с Гучей не мог.

— А полностью — Чингачгук, — с удовольствием произнес ангел.

— В натуре, Мексика… там тоже индейцы были!

Столицу покинули поздно вечером. Королева распорядилась собрать мальчиков в дорогу и даже всплакнула — как бы то им было, а Самсон десять дет был ее сыном! Отпускать непутевого ей было почему-то жалко. Полухайкин остался с Августой, хотя рвался пуститься в приключения с новыми друзьями. Королева наотрез отказалась расстаться с сыном прежде, чем тот подарит ей внука. А еще лучше двоих или троих. Альберт Иванович попытался возразить, но замолчал, получив от мамы затрещину.

Лагерь Непобедимой располагался там, где когда-то была стоянка цыган. Солдаты сновали меж палаток, тянуло дымком, слышались отрывистые команды.

У мирно журчащего ручейка сидел мрачный, словно грозовая туча, черт. Рядом пристроилась счастливая Брунгильда.

— Ну и как в роли папочки?

— Плохо, ангелок. — Гуча впервые не отреагировал на подначку друга. — Мальчишку месяц не могут найти. Все его только что видели, но где — не могут сказать. Брунгильда все Иномирье прочесала, но без толку!

— Да не волнуйся ты так, — попытался утешить друга Самсон. — Я этого чертенка знаю — он нигде не пропадет! Вы бы подождали его искать, глядишь, приведут домой и денег еще приплатят.

— А деньга зачем? — удивился ангел.

— А чтобы назад взяли, — рассмеялся Рыжий вор.

— Спасибо, утешил, — вздохнула Непобедимая и вдруг заплакала.

— Не плачь, Брунечка. — Гуча прижал Брунгилъду к груди и поцеловал кудрявую макушку. — Найдем мы твоего сына! И потом, что волноваться, сама же говорила, что он у тебя одним ударом голову дракону сносит.

— У нас, — уточнила Брунгильда и отвесила черту пощечину. Семнадцатую за этот день.

— Женщины, — философски заметил тот и пожал плечами, не обращая внимания на ехидные физиономии друзей.

Напобедимая всхлипнула и, внезапно разозлившись, командирским голосом отчеканила:

— Он еще ребенок! Маленький, между прочим! Да хоть весь мир переверни, а Аполлошу найди!!!

Гуча поморщился — ему очень не нравилось, как назвали ребенка, а Бенедикт, заметив это, не удержался, снова подковырнул друга:

— А что, хорошее имя, в рамках семейной традиции. Аполлон Чингачгукович звучит не хуже, чем Чингачгук Эфроимович. Ты бы встряхнулся, что ли?

— Действительно, что это я раскис? — Гуча встал размял затекшие ноги и посмотрел на юг. — До границы с Фрезией рукой подать. Там, если я не ошибаюсь, нас встретят!

Гуча не ошибся. Или почти не ошибся, потому что до встречи с таксистами идти пришлось довольно долго. Брунгильда проводила их только до границы и оставила около прерывистой белой линии, что отделяла сырые болота от жарких песков. Дальше друзья отправились пешком, а солдаты под предводительством Непобедимой повернули домой, в Крепость.

Идти по песку — удовольствие не из легких. Он набивается в обувь, ноги скользят, разъезжаются в разные стороны, и надо приложить много усилий, чтобы найти точку опоры.

Мужчины взмокли. Солнце, как всегда во Фрезии, палило нещадно, да и поклажа не добавляла оптимизма.

— Ну и долго нам но этому Ташкенту пилить? — Черт бросил торбу на горячий песок и устало рухну рядом. — Не пойму, где такси?

— Вот оно. — Бенедикт указал пальцем на ковер-самолет, что завис метрах в десяти над ними. — Сейчас настучат кому надо, и за нами приедут!

— Побыстрей бы. — Гуча достал из кармана платок и попросил чего-нибудь пожевать. На разноцветной самобранке материализовался блок жевательной резинки. — Надо же, я и забыл, что эта маломерная скатерть-самобранка все понимает буквально. — Он разорвал упаковку и бросил в рот мятную подушечку.

— Я вот все думаю, — пробормотал ангел, задумчиво разглядывая волшебный платок, — где эта штука берет еду и прочее? Ведь согласно закону сохранения материи, если где-то что-то появляется, значит, где-то это исчезает. И если посмотреть с точки зрения этики…

— Оставь в покое этику, ангелок, — .лениво отозвался Гуча. — Ты на Рыжего посмотри — он живое подтверждение закона о сохранении материи, а платочек его родной брат. И у обоих никаких проблем с этакой. Ни того, ни другого совесть не мучает.

— Это почему? — спросил Самсон, доставая из узла с провизией хорошо зажаренную баранью ногу.

— Почему совесть не мучает? — переспросил черт.

— Да нет, почему родной брат?

— А потому, что когда ты где-нибудь появляешься, там обязательно что-нибудь пропадает, а это не очень хорошо.

— Ха, а пусть ушами не хлопают! — Самсон лениво растянулся на песке и с аппетитом вгрызся в мясо.

— Проведем небольшой эксперимент, — предложил ангел и хитро покосился на баранью ножку. Он подсел поближе к платку и заказал: — Хочу баранью ногу!

Платочек тут же выполнил приказание, предоставив надкушенную баранью лодыжку.

— Правильно, зачем далеко ходить, — прокомментировал черт и расхохотался, глядя на ошарашенное вора. Тот тупо уставился на пустые ладони, в которых только что было мясо. В разноцветных глазах заплескалась обида.

— Держи! — Бенедикт бросил Самсону обглоданную кость. — Вот я и говорю, как быть с этикой?

— Да ну вас! — Бывший наследник махнул рукой и перевернулся на другой бок. — Ребята, я вот не пойму, а зачем мы вообще по этой пустыне тащились? Им надо расколдоваться — вот пусть бы сами и шевелились? Лично я с места не сдвинусь.