– Спасибо, милая. Сначала приготовлю нам чаю. Наверняка и папа захочет. В туалет он и сам сможет сходить, ведь на нем пижама! – Хихикнув, она пошла наполнить чайник.

– Кэтрин! Стефани! – жалобно позвал Том Уэст.

– Я подойду, – сказала Стефани, медленно поднимаясь с места. – В чем дело, пап? – устало спросила она, остановившись в дверях гостиной.

– О, извини, дорогая! Я уронил пульт от телевизора.

– Ради бога, пап! У тебя растяжение запястья. Ты вполне можешь двигаться самостоятельно. Я не хочу, чтобы ты гонял туда-сюда маму. Она и так устала.

Отец возмущенно фыркнул:

– Извините, что причиняю вам столько неприятностей, леди. Можете обо мне не беспокоиться!

Стеф вздохнула:

– Ты не причиняешь нам неприятностей, папа. Извини. – Она наклонилась, чмокнула его в щеку, забрала поднос и отнесла на кухню.

– По-моему, папе понравилось… А-а-а! – вскрикнула Стеф, поскользнувшись на плитке и ударившись бедром о край стола. Поднос взлетел в воздух.

– Боже мой! Что случилось? Что с тобой, дорогая? – Мать поспешила к ней, помогла встать.

Стеф попыталась рассмеяться:

– Я поскользнулась. – Боль в ноге была невыносимой. – Все нормально, – пыталась храбриться она, но лицо исказила гримаса боли, и по щекам покатились слезы.

Кэтрин с тревогой посмотрела на нее:

– Милая, что такое? Что случилось?

– Ничего, – Стеф засмеялась сквозь слезы. – Просто в последнее время я много плачу.

Кэтрин была в недоумении:

– Стеф?

– Я в порядке, мам. Честно. В полном порядке.

– Стефани! Ты что, беременна?

Стеф кивнула, и Кэтрин Уэст обняла дочь:

– Это чудесно. Я так за тебя рада. Шон, должно быть, на седьмом небе от счастья.

– Он пока не знает, – Стеф шмыгнула носом и порылась в карманах, отыскивая платок.

– Как это? Ты только что узнала?

– Нет. Все так запутанно. – Глаза Стеф снова наполнились слезами. Боже, неужели любой пустяк теперь будет вызывать такой бурный отклик?

Мать усадила ее в кресло и сама села напротив:

– В чем дело, милая?

Стефани не собиралась исповедоваться, но почему-то слова полились сами собой. Она рассказала о Шоне, о ссоре с ним, о беременности Рут и, наконец, о том, как решила не делать аборт. Они плакали, и Кэтрин Уэст все время держала дочь за руку.

– Почему ты со мной не поговорила, Стефани? Я твоя мать. Ты знаешь, что всегда можешь поделиться со мной. Бедняжка Рут!

Стефани шмыгнула носом и вытерла слезы тыльной стороной руки. Платок так и не нашелся.

– Не знаю, мам. Я боялась, что ты будешь шокирована, узнав о беременности Рут. Ты всегда так ее любила. Мне не хотелось чернить память о ней.

Мать печально покачала головой:

– Ужасно, что бедняжка покончила с собой из-за такой ерунды. Разумеется, был бы скандал, проблемы, но после рождения ребенка все быстро забылось бы. Ничто так не сближает людей, как появление малыша. Питер и Джоан Мак-Канн – хорошие люди. Они никогда бы не отвернулись от дочери.

– Я знаю, что ты права, мам. Теперь я это понимаю, но тогда… – Она пожала плечами.

– Бедная девочка! Как жаль…

Минуту они сидели в тишине. Кэтрин пила чуть теплый чай, Стефани вертела в руках ложку и мечтала закурить.

– Почему? – наконец спросила мать.

Стеф нахмурилась:

– Что почему?

– Почему ты хотела сделать… аборт? – Кэтрин Уэст чуть было не подавилась этим словом.

Стеф онемела на мгновение. Как объяснишь такое собственной матери? Она и сама-то до конца не понимала.

– Я боялась.

– Боялась чего, дорогая? – спросила Кэтрин, отчаянно желая понять.

Стеф встала и подошла к окну. Взглянула на аккуратные кусты роз и гортензий, окаймлявших идеальную зеленую лужайку. Краски расплылись перед глазами – снова нахлынули слезы.

– Не знаю. Не знаю, мам. – Она закрыла лицо руками.

Мать подошла и обняла ее:

– Тихо, милая, не плачь! В твоем положении вредно расстраиваться.

Стеф улыбнулась сквозь слезы. В ее положении! В ее прекрасном положении…

– Наверное, я чувствовала себя виноватой, мам. Из-за Рут. Я не помогла ей. А должна была. Я должна была остановить ее. И могла отвести беду, понимаешь? Нужно было поехать к ней, вместо того чтобы идти с Шоном на вечеринку. Если бы я приехала, если бы поговорила с ней, сегодня она была бы жива. Она и ее ребенок.

– Если, если, если!.. – отмахнулась мать. – Нельзя жить прошлым, Стефани. Ты не в силах ничего изменить. Ты должна принять все, как есть, и жить дальше. Подумай о новой жизни, которая растет внутри тебя. Неужели она не заслуживает всего твоего внимания?

Рука Стеф автоматически потянулась к животу, уголки губ изогнула улыбка.

– Вот и хорошо. Ты чуть было не совершила ужасный шаг, как мне кажется. Я бы поддержала тебя, разумеется, как и мама Рут поддержала бы свою дочь. Но ты не сделала этого, дорогая. И я очень рада. Теперь думай о будущем. Все будет в порядке. Шон станет прекрасным отцом. И мужем? – неуверенно добавила она. Стеф радостно кивнула:

– О да, мам, я выйду за него, если он захочет, конечно.

Кэтрин крепко обняла дочь.

– Кэтрин? Стефани? – раздался жалобный голос Тома Уэста.

– Его Величество зовет, – пробурчала Кэтрин. – Я пойду. А ты вытирай слезы. Все наладится. И помни, Стефани: я – твоя мать. Я всегда буду рядом, что бы ни произошло. Всегда.

Стефани поцеловала маму. Кэтрин поспешила в гостиную.

– Иду, Том, уже иду!

Энни заставила детей вытереть ноги о коврик, сняла пальто и пошла на кухню.

– Привет, Лиз! Как поживаешь? Может, тебе помочь? – Пригладив тонкими пальцами рыжие кудри, она заглянула в кастрюлю.

– Не надо. Все под контролем, – ответила Лиз, попробовав соус. – Привет, детишки! – Она улыбнулась Шейну и Даниэль.

– Здравствуй, тетя Лиз! – пропели они.

– Мам, можно мы пойдем поиграем на улицу? – Люси умоляюще смотрела на мать.

– Только ненадолго. Скоро обед.

Люси открыла дверь, и троица выбежала на улицу.

– Ты Стеф давно видела? – спросила Лиз Энни, вытирая руки о передник.

Энни накрывала на стол:

– Давно, а что?

– Ничего. Просто от нее уже целую вечность ничего не слышно. Звоню-звоню и все время натыкаюсь на автоответчик Шона. Надо им записать новое сообщение. А то не поймешь, что Стеф там тоже живет.