– Я понимаю, Шон, тебе тяжело. Я сама мать, ты же знаешь. Но такое решение ни одной женщине не дается легко. Всегда есть причина. – Она протянула ему чашку и жестом пригласила сесть, прежде чем самой опуститься на стул напротив. – Все дело в Рут. Ты помнишь, как Стеф была расстроена ее смертью?

– Все мы были расстроены. Стеф, казалось, переживала сильнее всех, но это потому, что они вместе выросли. Я тогда подумал, что Стефани нужно кому-то показать. Психологу или врачу. Со мной она говорить не хотела и от матери тоже закрылась. С тобой она это обсуждала?

– Немного, да и то неохотно, – поспешно добавила Энни, уловив обиду в его глазах. – Я просто оказалась в нужное время в нужном месте. Видишь ли, Рут была беременна.

Шон опустил чашку:

– Что?!

– Да. Она узнала об этом за несколько дней до смерти.

– Господи Иисусе! Поэтому она приняла таблетки?

– Похоже, да. Очевидно, Рут ожидала, что Дез тут же поведет ее к алтарю и они будут жить долго и счастливо. Дез был другого мнения.

– Никогда мне этот ублюдок не нравился! Но причем тут Стеф? И почему она хочет сделать аборт?

– Понимаешь, Стеф была единственной, кому доверилась Рут, к кому обратилась за помощью и советом. – Энни внимательно смотрела на него. – В день своей смерти Рут позвонила Стеф. Просила ее приехать. Но Стеф была… м-м-м…

– Она встречалась со мной, – ответил Шон, уставившись в пустоту.

Он был в таком ступоре, что Энни засомневалась, стоило ли вообще ему говорить.

– Да, Стеф сказала, что не может увидеться с ней, но предложила пообедать вместе на следующий день.

– Но к тому времени Рут была уже мертва… Проклятье! – пробормотал Шон, проведя рукой по волосам.

Энни вздохнула:

– Поэтому Стеф во всем винит себя. Более того, я думаю – хотя муж считает меня ненормальной, – что с тех пор она себя наказывает.

– Что ты имеешь в виду?

– Ваш тогдашний разрыв. И даже когда вы снова сошлись, она думать не хотела о замужестве. А теперь вот это. Может, Стеф вбила себе в голову, что не вправе иметь семью, раз Рут всего лишилась. Я порю чепуху, да?

Шон поник и уронил голову на руки.

– К сожалению, в твоих словах есть смысл. Как узнали родители Рут? Стеф им сказала?

– Нет. Очевидно, Рут оставила записку. До ее смерти они ничего не знали, даже не слышали о Дезе.

– Почему Стеф открылась только тебе, Энни? Не обижайся, конечно, но почему тебе? Почему она не могла поделиться со мной?

– Не принимай близко к сердцу, Шон. Она бы и мне не рассказала. Просто я случайно оказалась рядом в тот вечер, когда позвонил отец Рут. Он был в кошмарном состоянии, кричал и плакал. Требовал, чтобы она рассказала про Деза. Дала его адрес.

– Надеюсь, она дала адрес?

Энни кивнула:

– Конечно. Но после того звонка Стефани была сама не своя и все мне рассказала. Однако с тех пор ни разу не упоминала об этом.

– Что случилось с Дезом?

– Он уволился с работы и уехал в Англию. Может, его все-таки замучила совесть.

– Трудно поверить, – угрюмо произнес Шон. – Более вероятно, что отец Рут ему пригрозил. Надеюсь, что так и было. Что мне теперь делать?

Энни покачала головой, печально глядя на него:

– Тебе решать, Шон. Не уверена только, что Стеф отвечает за свои поступки.

Шон устало потер глаза:

– Я люблю Стеф, Энни. И долго мирился с ее выходками. Но это… Не уверен, что смогу пережить это.

Энни сжала его руку:

– Тебе нужно время, Шон. Тебе многое нужно понять. Ты оплакиваешь своего ребенка. Но помни, Стефани тоже скорбит по нему, признает она это или нет. Стеф приедет завтра вечером. Поговори с ней.

– К тому времени я буду лететь в Аризону. Может, так и лучше. Не думаю, что смогу посмотреть ей в лицо. Слишком рано.

Энни сглотнула:

– Долго тебя не будет?

– Кто знает?

Энни подняла бровь:

– Ты вернешься, Шон?

Он пожал плечами:

– Уже не знаю, Энни. Я уже не знаю.

Самолет поднялся в небо, и, глядя на дублинское побережье, Шон задумался о том, что ответил Энни. Он жалел Стеф и осознавал, что все эти годы она наказывала себя, но понимал также, что вряд ли когда-нибудь ее простит. И если он вернется в Дублин, что его там ждет?

Оказавшись в квартире, Стеф немедленно бросилась к телефону. И наткнулась на автоответчик. Нет смысла оставлять сообщение Шону – наверняка он не перезвонит. Надо завтра же зайти к нему в офис, прямо в кабинет. Шону ничего не останется, как поговорить с ней. Зазвонил телефон, и она кинулась к нему.

– Алло?

– Привет, Стеф. Это я. Как дела?

– О, привет, Энни. Все отлично. А у тебя?

– Хм-м… нормально.

– Ты не представляешь, что я привезла детишкам из Лондона! И для тебя тоже маленький подарок есть.

– Спасибо, – слабым голосом ответила Энни. – Не стоило беспокоиться. Ты уверена, что… в порядке?

– Да. Просто устала.

– Еще бы. Не буду тебя задерживать. Кстати, Шон сегодня улетел в Феникс.

Стеф поникла:

– Уже улетел? Откуда ты знаешь?

– Он позвонил и попросил передать, – соврала Энни.

– И надолго он уехал?

– Понятия не имею.

– Черт! Ладно, Энни. Спасибо. Пока!

– Как она? – спросил Джо.

Энни уставилась на телефонную трубку в руке.

– Нормально. Даже слишком нормально. Как будто вернулась из отпуска. Только вот, когда я сказала, что Шон уехал, она расстроилась.

Джо нахмурился:

– Может, у нее «стадия отрицания», как говорят американцы?

– Отлично. Только этого не хватало.

Джо притянул жену к себе и обнял:

– Не переживай, милая. У Стеф все будет хорошо.

Энни улыбнулась, но мысли о золовке не выходили из головы. Стеф только что пережила настоящий кошмар. Должно быть, прошла через ад. Не может такого быть, чтобы все у нее было хорошо.

Энни не ошиблась. Стеф была несчастлива, но лишь потому, что не могла поговорить с Шоном и поведать ему хорошие новости. Боже, как он, должно быть, терзается! Надо позвонить в его офис и раздобыть телефон в Фениксе. Если она срочно с ним не поговорит, то лопнет. Она заботливо прикоснулась к животу. Разве можно держать при себе чудесные новости? Но как иначе? Шон должен узнать первым. Придется избегать Энни и Лиз. Лиз точно проболтается, никогда не умела держать рот на замке. Да, сказала себе Стеф, так она и сделает. Заляжет на дно и будет усиленно работать до самого возвращения Шона. Энни вряд ли удивится. Аборт, разрыв с Шоном. Разумеется, Стеф просто обязана чувствовать себя несчастной.