Внутренний круг сжался. Как-то странно закаркала, а потом надрывно закричала Бригитта, вслед за чем Савила выбросила вперёд руки и, кажется, попыталась запустить в Лента котом.

Кот не долетел, истаял по дороге, как пропали и все окружающие образы и звуки. Вместо них Лент услышал совсем другой шум, стук каблучков, визг тормозов и рассерженный возглас Мины: «О… Месье Лент! Вы глупее, чем я думала!». А потом всё пропало, заместилось неплотным туманом, темнотой беззвёздной ночи, затхлым запахом и чавкающими звуками воды. Он посмотрел под ноги – так и есть, болото. Куда же его занесло? Попробовал вытащить ногу из жижи, но был тут же отброшен на место влетевшим ему в грудь рыжим котом.

Руфус! Ты больше не блондин?

Карабкающийся по Ленту кот по законам жанра должен был орать, но на деле был подозрительно молчалив.

– Стой, где стоишь, это магический круг, – строго сказал кот голосом Савилы, выбираясь на плечо. Неужели рыжая оседлала демона? Сильна чертовка.

– Ты хочешь сказать, что мы за Чертой?

– А у тебя есть другие предположения?

Предположений у Лента не было. Было жжение на ладони, в том месте, где Алевтина начертила руну. Сначала он не обратил на него внимания, но после когтей кота тыльная сторона ладони осталась единственным источником болевых ощущений. Он поднёс её к глазам – темно...

– Ты видишь, Савила? Что здесь?

– Именная руна. Прочесть не могу, личная. Что думаешь делать, ведьмак? Хотя какой из тебя ведьмак, ты сейчас такой синий, что мне хочется с тебя спрыгнуть…

Она была права. Несмотря на опасность, сущность Лента совершенно отказывалась зеленеть. Может, потому что он не видел пока ничего подозрительного своими глазами? Вот появится какой-нибудь упырь, Лент сразу и позеленеет, ведь так? Или нет? А пока он побудет синим, тем более, что эта его сущность заполнила его до краёв ни чем иным, как любопытством. Ведь никто пока не вернулся живым из путешествия за Черту, чтобы поделиться впечатлениями. Говорили, что всем тёмным сюда дорога, правда, посмертная. Невесело.

Руна на руке вспыхнула. Лент вскрикнул. Рядом послышался вздох, потом толчок и всхлип: «Не может быть… Клетка?»

Сердце Лента сжалось. Он знал этот голос.

– Анна? Почему ты здесь? Где ты? Я тебя не вижу.

Зашипел кот. Ухнуло болото – это Лент вырвал из жижи ногу и попытался шагнуть вперёд. Кот выпустит когти, и Лент едва удержал равновесие: «С ума сошла, дура?!»

– Это ты с ума сошёл, идиот Достоевского! Куда пойдёшь? Из круга выйдешь – назад дороги не найдёшь! Её нет. Она умерла, Лент. Да и души её здесь быть не может, она же светлая. Это всё морок, изнанка правды, не верь, сопротивляйся. Я чую смрад. Много смрада. Он приближается.

«Ничего не бойся, Лавренточка, – казалось, тихий грустный голос заполнил собой всё пространство. – Я не дам тебя в обиду. Только оставайся в кругу. Без ключа они не войдут. Пока я здесь…».

Шипящий кот с острыми когтями как-то сразу стал Ленту безразличен.

– Анна! Я тебя не вижу! Где ты?

«Я тоже тебя не вижу, потому что ты в клетке, Ленточка. Значит, ты жив. Почему же ты пришёл сюда?»

– Леший раздери этот пентакль! Савила! Что здесь происходит?

Он бы побежал на голос, но голос был везде. Обнимал и обволакивал.

«Савила, и ты здесь? Ты уже поняла? Не думай обо мне плохо…»

От когтей кота горело левое плечо и даже ухо. Неужели рыжая ведьма сбрендила окончательно и укусила его за ухо? Причём, горело оно так, будто его не только кусали, а ещё и тянули. И не какой-нибудь кот, а усиленный магией силач.

– Анна, где ты, Анна?

Он снова слышал её голос. Латынь. Она шептала и выкрикивала заклинания, те натыкались на волны рёва, рассыпались и заставляли марево вокруг Лента дрожать и меняться. Дрожал и кот на плече, дёргался и тянул ведьмака за ухо. Крики становились жалобными, завывающими, бабскими. В какой-то момент Лент не выдержал и рывком упал на колени.

– Да заткнитесь вы наконец! – завопил он что было мочи, закрывая глаза руками и мотая головой. Стало тихо. Какой сюрприз! Послушная нечисть?

Когда он открыл глаза, перед ним на полу лежала без чувств Алевтина. В зале горел свет. Люстры, настенные рожки, напольные лампы… Никаких кругов больше никто не держал. Ведьмы, те, что не валялись без чувств, глядя на него, устало улыбались. Те, что сидели, поднимались, расправляя одежды, но это не очень помогало – они всё равно выглядели помятыми, как после суток тяжёлой работы. Воняло серой и силой – здесь недавно плотно колдовали.

Лент посмотрел под ноги. Опрокинутые свечи исчертили пол чёрными полосами копоти. От пентакля ничего не осталось – чем бы не были нанесены знаки, их стёрли или, скорее, смыли: паркет лоснился пятнами пересохшей влаги с кисловатым запахом шампанского и топорщился налипшими перьями.

Вот это погуляли!

Вперёд вышла старая ростовская ведьма. Лент уважал её за немногословность на советах и за связи с коричневыми. В прошлом она долгие годы жила с лешим и теперь была между кланами чем-то вроде неофициального посредника.

– А вы, Лаврентий Петрович, не в рубашке ли родились?

Лент промолчал. Судя по тому, что он перед собой видел, возможно, и в рубашке. Вот, Алевтина очнётся, её и спросим.

Обернувшись к нагромождению атласа и шёлка, почти полностью скрывающему кормилицу, он легко развернул её на спину – она показалась ему пушинкой – аккуратно проверил пульс, а затем взял её руки в свои. Несмотря на пережитую панику, никаких физических неудобств он не испытывал, был так же бодр и свеж, как при входе в этот зал. Значит, силой поделиться сможет. Ну, поехали, синий! По учебнику, по часовой стрелке, по кругу замкнутых рук прямо через сердце. Вдох – выдох. Правда, кроме сердца хотелось бы захватить и руну исцеления на спине. Он всегда немного мухлевал с теорией, а сейчас... ну какой же вред может быть Алевтине от её собственных рун?

Дыхание кормилицы изменилось, щёки порозовели, Лент отпустил её руки и переключился на ведьму из Ростова. Звали её Айгуль, чаще – старая Айа, хотя ещё четверть часа тому назад Лент думал, целуя ей руку в фойе, что она совсем не стара. Кстати…

– Сколько прошло времени?

Ведьма вопросу удивилась, задумалась, а Лент поглядел вокруг и сделал неутешительный вывод, что за пару минут столько ведьм не ухайдакать. Значит, его не было долго.

– Мы усыпили персонал и поставили круг отвода глаз на всё здание. Так что нас давно никто не тревожил. А время – это не самое главное.

Что ж, она права, особенно сейчас.

– Где Савила?

– На сцене. Девочки поддерживают в ней жизнь.

Чёрт! Да что здесь происходит? Он начинал сердиться и зеленеть. Наконец-то! От ведьмака хоть какой-то прок, не то что от синего мыслителя. Но и мыслитель никуда не делся, он требовал анализа.