(Увидев кого-то, снова убегает.)

Г о л о с  С е р г е я. Девушка, на секунду вас… Простите.

С е р г е й (возвращается). И как она до сих пор внимания не привлекла?

О л е г. Кто? Девушка, за которой ты кинулся сломя голову? Смотри, Елене скажу!

С е р г е й. Да нет, я про церковь, про церковь… Ой, прости… (Снова исчезает, заметив кого-то.)

Г о л о с  С е р г е я. Гражданка, задержу вас на миг… Извините…

С е р г е й  возвращается.

О л е г. Честное слово, придется сообщить Елене. Невозможно просто.

С е р г е й. Еленочка меня поймет. Полагаю, что моя жизнь ей тоже в какой-то степени небезразлична! А уж если кого в чем винить, то только тебя!

О л е г. Здравствуйте, нашел виновника!

С е р г е й. Да-да! Сидели мы спокойно с Еленкой, дом отдыха ты видел — вполне приличный, — проводили в некотором роде предсвадебный вояж — вдруг ты с этой церковью… Вытаращенные глаза, ах, ах! «Есть предположение, что ее расписывали ученики Дионисия, братья Черные, Симон и Третьяк!» А где гарантия, что именно они приложили здесь руку? Все это еще требует доказательств, расчистки, кропотливых анализов… Правильно меня Елена не пускала: всегда, говорит, у твоего приятеля идеи…

О л е г. У меня — идеи, у тебя — перо! Ты ж так можешь написать — слеза прошибет! Сразу все завертится!

С е р г е й. Кусочек бы росписи… Хоть такусенький… Тогда — уверенность!.. Тогда — открытие!

О л е г. Представляешь, сколько хозяев здесь сменилось! Ремонтировали, штукатурили, белили…

С е р г е й. То-то и оно! Хлопот тут… На одну Елену сколько сил ухлопаешь… Попробуй докажи ей, что игра стоит свеч! (Подходит ближе к церкви, читает объявления на стене.)

О л е г (осторожно). А если ее пока… того… в резерв?

С е р г е й. Елену? Какой храбрый мальчик! Не смеши — не смешно! (Продолжает читать.)

О л е г. Будем искать! Не может быть, чтобы уголка нетронутого где-нибудь не осталось… Проверим каждую пядь… Кое-где штукатурку отбить придется…

С е р г е й. Так тебе и дадут… (Продолжает читать.)

О л е г. Конечно, это не просто. Народ здесь тугой. Давеча с одним типом разговаривал, похоже, из их конторы. Все допытывался, кто мы, да что мы?

С е р г е й. Это-то как раз проще всего. Объявление читал? (Указывает на объявление.) «Товарищи! Под ногами у нас буквально золотые россыпи! Освобождайте себя от старья, ношеной одежды, обуви, железного лома, бумажной макулатуры! То, что для вас лишний груз, — ценное, сырье для народного хозяйства!» И ниже: «Нужны работники по заготовке сырья. Заработок до ста пятидесяти рублей в месяц». Интересует тебя такой заработок?

О л е г. Я что-то не понимаю.

С е р г е й. А кто нам запретит? Мечтаем заготовить для Родины побольше рогов и копыт!

О л е г. А! Дошло! Верно! Два типичных кандидата в заготовители! (Церкви.) Держись, старушка! Для тебя на все пойдем!

С е р г е й. Кодовое название операции: «Изгоним торгующих из храма!»

О л е г. Точно! Так и Елене скажи!

С е р г е й. Боюсь, подобная формула не вызовет энтузиазма. (Опять кого-то увидев, убегает.)

Г о л о с  С е р г е я. Прошу меня извинить, девушка… Виноват…

С е р г е й (возвращается). Опять не то…

О л е г. Всех девиц переберешь?

С е р г е й. Но ведь должен я освободиться!

О л е г. То есть?

С е р г е й. Висит это на мне!

О л е г. Что висит?

С е р г е й. Долг.

О л е г. Чепуха какая!

С е р г е й. Извини — так воспитан. На деле это не отразится — можешь не беспокоиться.

Появляется не замеченный ими  П а в е л  Ф о м и ч.

П а в е л  Ф о м и ч (про себя). Точно — двое.

О л е г (Сергею). Пошли в райисполком!

С е р г е й. Напоминаю, интересуемся заготовками. Ничего больше!

О л е г. А проще было бы сразу: в каком состоянии у вас народное добро? По существу, хищением это называется!

С е р г е й. Тогда уж скажи прямо: мы из ОБХСС!

П а в е л  Ф о м и ч (про себя). Из ОБХСС… Как в воду глядел!

О л е г (Сергею). Ладно уж тебе. Действуем в маске.

Оба уходят.

П а в е л  Ф о м и ч. «В маске»… Дождались светлого праздничка!

Погруженная в свои мысли, идет  Т о н я.

Тоня! Тоня! Новость!

Т о н я. Здравствуйте, Павел Фомич!

П а в е л  Ф о м и ч. Чего у тебя волосы мокрые?

Т о н я. А? Купалась, Павел Фомич. (Проходит мимо.)

П а в е л  Ф о м и ч (вслед). Да погоди ты! (Спешит за ней.)

Появляются  Р и м м а  и  К о н с т а н т и н.

Р и м м а. Иди и проси!

К о н с т а н т и н. Только что место она приняла — нехорошо…

Р и м м а. Именно сейчас! Самое время! Пойми — кофточки из ФРГ! Иначе расхватают!

К о н с т а н т и н. Разбирайся, Риммочка: то раймаг, а это заготовительная контора.

Р и м м а. Фирма-то одна — райпотребсоюз. Павел Фомич — председатель. Все для нашей Тонечки сделает.

К о н с т а н т и н. А что люди скажут?

Р и м м а. Ты ж ее родной брат, единственный! Отца-мать заменил! Должна благодарность чувствовать!

К о н с т а н т и н. Неладно вопрос ставишь, Римма…

Р и м м а. А как же иначе?

К о н с т а н т и н. Мало мы еще для Тоньки сделали! Институт, слава богу, кончила, помогали, как могли… Мужа бы ей найти хорошего… Двадцать пять лет уже… Есть тут у меня один, тренер по самбо… Во парень!

Р и м м а. Не беспокойся! Теперь налетят! Место золотое, торговое… На женин счет поживиться люди найдутся!

К о н с т а н т и н. Ну уж нет! Таким — отворот! Пусть только сунутся! Пусть только сунутся! (Сжимает свои огромные кулаки.)

Р и м м а. Не беспокойся, захотят — и на внешность не посмотрят!

К о н с т а н т и н. А при чем тут внешность?

Р и м м а. Знаешь, как сейчас придираются?

К о н с т а н т и н. А чем Антонина плоха? Чем?

Р и м м а. А я разве говорю, что плоха? Красивее, говорю, есть… На красивых сейчас кидаются — вот что!

К о н с т а н т и н. Тоня свое счастье найдет! Найдет! А красота… Тонька хорошая — и глаза у нее хорошие, и все у нее… А добрее не сыщешь никого!

Р и м м а. Вот и ступай! Еще раз говорю: не может она на наше добро не откликнуться!

К о н с т а н т и н. Ох…

Р и м м а. А я в сад пойду: танцплощадку завтра открываем. (Целует его.) Гладиатор ты мой… Спартак…

К о н с т а н т и н. Птичка ты моя… (Крепко ее обнимает, хочет поднять.) Хочешь — на луну закину?

Р и м м а. Пусти, медведь! Луна нам ни к чему! Ты на земле мне доставь удовольствие!

КАРТИНА ВТОРАЯ

Кабинет заведующей заготовительной конторой, расположенной в бывшей церкви. Низкие своды, столы, стулья. Стены чисто выбелены. На них — плакаты, витрины с образцами продукции. В углу — огромный несгораемый шкаф.

В кабинете  Т о н я  и П а в е л  Ф о м и ч.

П а в е л  Ф о м и ч. Все узнали! Ты меня слушаешь?

Т о н я. А? Да-да, Павел Фомич, я вся внимание.

П а в е л  Ф о м и ч. Вижу, сама не своя ты нынче. Что с тобой?

Т о н я. Нет, ничего, просто так.

П а в е л  Ф о м и ч. А вот этого больше всего бойся. Просто так — значит, осторожность теряешь, размагничиваешься, а это нам сейчас — гибель!

Т о н я. Чего вы боитесь так, Павел Фомич?

П а в е л  Ф о м и ч. Я тебе говорю: под маской действуют, как же не бояться? Помороженную картошку уже на заметку взяли! В каком, говорят, состоянии народное добро? Хищение это, по существу, называется!

Т о н я. Когда это было…

П а в е л  Ф о м и ч. В нашем деле бойся всего! В кооперации работаем! В торговле — с заграничными товарами морока, из области покою не дают! На машинах едут: «Павел Фомич,