славная, хорошая моя. Бежим отсюда, заклинаю, нельзя терять ни минуты!

Л е н о ч к а. Куда? Зачем?

Г л е б. Здесь все заражено! Ты слышала? Ты видела?

Л е н о ч к а. Зачем же винить других, если ты сам во всем виноват?

Г л е б. Я? (Тяжело опускается на кровать.)

Л е н о ч к а. А кто же еще? Так нечестно, Глебик…

Г л е б (смотрит в окно). Какая тьма вокруг… Тьма, тьма, туман…

Л е н о ч к а. Ничего, ничего… Все образуется. Приляг, отдохни… (Заботливо укладывает его, снимает ботинки.) Мне тоже на сердце давит. Наверное, гроза будет.

Слышен отдаленный раскат грома.

Ну вот, пожалуйста… (Закрывает окно.) Лежи, отдыхай, пока ужин приготовим… (Плотно задергивает занавеску.)

Г о л о с  Г л е б а (из-за драпировки; в нем все — крик души, боль, надежда, призыв). Аленушка!

Л е н о ч к а (чуть приоткрыв занавес, нежно). Тсс… (Задергивает занавес, идет, сталкивается с вошедшей Зинаидой Георгиевной.)

З и н а и д а  Г е о р г и е в н а. Ну, что?

Л е н о ч к а. Успокоился.

З и н а и д а  Г е о р г и е в н а. Девочка моя, не то ты делаешь… Власть тебе нужна над человеком, не любовь!

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч (входя, громогласно). Женщины! В желудке трубы трубят! Скоро вы?

Л е н о ч к а. Тсс… дядя! Глебик отдыхает! (Матери.) Идем, мама, после договорим!

Обе скрываются.

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч (один). Тсс… Глебик отдыхает…

Новый раскат грома, ближе.

А та уехала… Как же так?

Из-за занавеса неожиданно начинает звучать музыка.

Уехала — и черт с ней!

Гром все ближе, все отчетливей.

Давай, давай, нечего халтурить!

Неожиданно гаснет свет.

Выключили! Зина! Где свечи у нас? Неси скорей.

Г о л о с  З и н а и д ы  Г е о р г и е в н ы. Сейчас, сейчас, Генаша…

Музыка продолжается. К ней присоединяется шум дождя.

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч. Вот и дождик. (Пауза.) Плащ-то у нее хоть есть?

Леночка приносит свечу.

Спасибо. Видно, предупреждение получили, что сильная предвидится.

Л е н о ч к а. Похоже. (Обращаясь к занавеске.) Глебик, тебе всмятку или вкрутую?

Молчание.

Заснул… (Уходит.)

Музыка продолжается.

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч. И куда ее понесло?

Звоночки велосипеда, шум шагов, вбегает  В а л е р и я  Р у с л а н о в н а.

В а л е р и я  Р у с л а н о в н а. Лена! Зина! Уехала! Документы забрала и уехала!

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч. Информацию уже получили.

В а л е р и я  Р у с л а н о в н а. Геннадий Дмитрич? Ой… Не заметила вас… Слыхали? Поняла все-таки! С нами шуток не шути!

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч. Погоди. Сядь.

Валерия Руслановна садится.

Ты мне вот на какой вопрос ответь: есть на свете любовь — настоящая, не такая, как в книгах пишут, — или нет?

В а л е р и я  Р у с л а н о в н а (оторопев, смотрит на Геннадия Дмитрича, не зная, как понять вопрос). Да вы что, Геннадий Дмитрич! Да как я могу…

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч. Тебя спрашиваю: есть или нет?

В а л е р и я  Р у с л а н о в н а (вдруг ее осеняет; кажется, она поняла, что настал ее звездный час). Есть! Есть! (Порывисто бросается к Геннадию Дмитричу, так, что опрокидывает по дороге свечу.)

Свеча гаснет. В полной тишине слышен ее задыхающийся голос, перемежаемый страстными поцелуями.

Вот она, тут, готова, тебя дожидается, золотцо ты мое, котик мой ласковый, наконец решился! Нельзя тебе быть одному, присмотреть за тобой некому, дитя ты мое неразумное, шалунишечка, давно за тобой слежу, в обиду не дам, кто посмеет — покается. Уж я-то знаю, у кого, с кем, когда и с чем! Вдвоем, увидишь, какой порядок наведем! Разговорчики вредные, грязь, сексуализм этот поганый, накипь разную — вон! Соревнование объявим, другие поселки вызовем — пора, скажем, нашу жизнь очищать! В Москву пригласят — этого уж я добьюсь, будь покоен! Вот тогда покажу всем, кто за моей спиной анекдоты пускает — дева, дескать, я старая, нерожаха, в родительницы самозванкой влезла — вот, скажу, мой ребенок единственный! Муж мой законный! Заткните рты! За всю жизнь расплачусь!

Г о л о с  Г е н н а д и я  Д м и т р и ч а. Погоди. Погоди ты… А, черт! Света, света сюда!

Г о л о с  З и н а и д ы  Г е о р г и е в н ы. Что там, Генаша?

Г о л о с  Г е н н а д и я  Д м и т р и ч а. Спички! Да скорей же!

Г о л о с  З и н а и д ы  Г е о р г и е в н ы. Иду!

Чиркает спичка, зажигается свеча.

З и н а и д а  Г е о р г и е в н а. Что случилось у вас?

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч. Свеча упала. Долго вы там копаться будете?

З и н а и д а  Г е о р г и е в н а. Сейчас, Генаша, сейчас… (Торопливо возвращается на кухню.)

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч (Валерии Руслановне). Спятила? Посмотри на себя. Разве любовь такая бывает?

В а л е р и я  Р у с л а н о в н а (пряча лицо в платок). Не надо.

Появляется  Л е н о ч к а  в фартучке, что делает ее еще милее.

Л е н о ч к а. Все готово! (Валерии Руслановне.) Тетечка Валечка, что с вами?

В а л е р и я  Р у с л а н о в н а (глухо, не отнимая платка от лица). Голова разболелась. Домой пойду.

Л е н о ч к а. Да что вы! Без ужина не отпустим! (Подходит к занавеске.) Глебик, вставай, Глебик! (Осторожно открывает занавеску и вдруг кричит испуганно.) Где ты? (Геннадию Дмитричу, Валерии Руслановне.) Нет его! Мама!

З и н а и д а  Г е о р г и е в н а  спешит на зов.

Нет ни его, ни словаря, ни фонаря!

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч. Как — нет? (Берет свечу, освещает пустую кровать и черный провал открытого окна — путь бегства Глеба.) Вот тебе и фонарщик! Темнил, темнил…

Л е н о ч к а. Это он к ней! К ней!

З и н а и д а  Г е о р г и е в н а. Похоже, и мне пора. (К величайшему изумлению окружающих, взбирается на подоконник.) Прощайте!

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч. Куда ты?

З и н а и д а  Г е о р г и е в н а. Замуж. За Ивана Ксенофонтовича моего. А то засохнем врозь, как фиалки без воды! (Исчезает в окне.)

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч (растерян, Валерии Руслановне). Какие фиалки?

В а л е р и я  Р у с л а н о в н а (уже откровенно рыдая). Подписывался так, когда письма ей писал…

Л е н о ч к а. Записка! Это от Глеба! (Разворачивает, читает.) «Темно у вас, Леночка. Иду за светом».

Г е н н а д и й  Д м и т р и ч. А где его взять?

Ослепительная молния. Удар грома.

З а н а в е с.

Примечания

1

Студенческий фольклор.