– Мы… Тор был моим парнем.

Йонни поднял глаза. Ханна встретилась с ним взглядом. Внезапно мир стал выглядеть совершенно иначе. Все кусочки мозаики встали на место. Кожаный Жилет в баре, который считал, что Тор не такой, как другие парни. Замешательство Маргрет в отношении того, насколько хорошо она знала Тора. Ненависть Йонни к Эгиру, который не был похож на человека, которому бы понравилось, что его единственный сын был гомосексуалистом. Ханна готова была сама себя ударить за то, что так туго соображает. Она давно должна была обо всем догадаться! Несмотря на собственную, как она это называла, подвижную сексуальность, она часто не замечает того, что другие могут быть отнюдь не только гетеросексуалами. Вероятно, потому, что мир устроен так, будто все люди в этом смысле одинаковы. Она попыталась избавиться от раздражения по поводу собственной тупости и вернулась к мыслям об Эгире – был ли именно он причиной ссоры между мальчиками тем вечером? Ей, однако, не потребовалось даже спрашивать.

– Эгир требовал, чтобы Тор порвал со мной. Он только что узнал об этом – тем вечером.

– И что же он? Порвал он с тобой?

Йонни нервно передернул плечами и покачал головой.

– Но он был от этого совсем не в себе. Сказал, что не знает, как быть. Отец выгнал его из дома, и это повергло его в полную панику. Тор был очень близок с родителями.

Ханна кивнула.

– Единственный ребенок. Чудо.

Йонни отчаянно боролся со слезами. Маргрет бросила взгляд на наручные часы. Мозг Ханны искрил тысячами вопросов, но она понимала, что не сумеет задать их все. Сначала самое главное. О ночи убийства.

– И что случилось потом? После вашей ссоры?

Йонни дернул плечом.

– Мы… Я сказал, что мне кажется, мы должны вместе уехать в Рейкьявик. Учиться, читать, да что угодно… Просто быть вместе, уехать подальше от этой дерьмовой дыры. А Тор не хотел… Он хотел остаться. Унаследовать рыболовный бизнес отца, так глупо… Он – и вдруг рыбак? Он и плавать-то не умел.

Йонни смахнул со щеки слезу. У него был вид человека, который потерял все. У Ханны появилось желание обнять его за плечи, сказать, что все образуется. Хотя она и сама с трудом представляла себе выход для него из сложившейся ситуации.

– Он был у тебя дома, а потом ушел?

Йонни кивнул.

– Тор был зол, я был зол. Я хотел побежать за ним… Но потом подумал, что его подвезет какая-нибудь машина. Где это случилось?

Йонни поднял глаза. Их с Ханной взгляды встретились.

– Той ночью я любил его и ненавидел. Вне зависимости от того, что произошло, это моя вина. Это я заставил его вести себя подобным образом.

Маргрет вмешалась:

– Ты ни в чем не виноват.

Йонни посмотрел на нее. Сказал несколько слов по-исландски, она что-то ответила. Ханна взглянула на часы и поспешила вернуться к беседе.

– У тебя есть какие-то предположения, кто мог его убить? Его отец?

Йонни мотнул головой.

– Не думаю… Я имею в виду, все знают, что Эгир может по-настоящему разозлиться. Но он любил Тора…

Маргрет сделала шаг в сторону Ханны:

– Теперь тебе нужно уходить.

Ханна медлила – она еще не договорила с Йонни. Но Маргрет была настойчива:

– Виктор может появиться здесь в любую минуту. И не должен застать тебя здесь снова.

Ханна слегка вздрогнула: Маргрет сказала это так, что напомнила ей о том их вечере. Будто все это было неправильно. Она кивнула.

– Спасибо, Йонни. Надеюсь, скоро ты отсюда выйдешь.

К большому разочарованию Ханны, Маргрет не пригласила ее снова в дом, а выпустила на улицу прямо из кабинета Виктора. В дверях Ханна остановилась, хотела что-нибудь сказать Маргрет, но не знала что.

– Спасибо, что ты ради меня это сделала.

– Я сделала это не ради тебя, а ради него. Чем больше народу будет знать правду, тем лучше… Может, тебе удастся извлечь из этого какую-нибудь пользу. А сейчас тебе нужно уходить.

Ханна посмотрела на Маргрет, пытаясь скрыть разочарование. Маргрет ни словом не обмолвилась об их романе, и по ней невозможно было понять, считает ли она все это ошибкой, о которой сожалеет и которую не собирается повторить никогда. Глядя на стоящую в дверях Маргрет, Ханна сгорала от желания поцеловать ее. Тем не менее, не желая рисковать возможностью общаться с Йонни, делать этого она не стала, равно как и удержалась от каких-либо предположений насчет Маргрет. Она собралась с духом и направилась к выходу во двор, демонстрируя все самообладание, на которое только была способна. Но не успела она сойти с крыльца, как Маргрет догнала ее, притянула к себе и поцеловала. Страстно. Как будто ни одной из них больше никогда не суждено поцеловать другую. Ханна чувствовала, что еще мгновение – и она не выдержит и взорвется. Однако в этот момент Маргрет ее отпустила.

– Может, тебе купить другой телефон?

Ханна вопросительно посмотрела на нее.

– Ты пыталась мне звонить?

– Просто достань себе новый телефон. В следующий раз я не хочу звонить Элле.

Ханна кивнула, с трудом сдерживая улыбку. Нащупав в кармане блокнот, она нацарапала на листке свой номер, вырвала страницу и протянула ее Маргрет:

– Я уже купила.

На прощанье Ханна еще раз посмотрела на Маргрет, повернулась и вышла во двор. Но тут ее посетила одна мысль:

– А что Йонни сказал тебе по-исландски?

Маргрет слегка замялась:

– Он рассказал, что именно крикнул Тору. Тем вечером, прямо перед его уходом.

– И что же?

– «Я тебя ненавижу!»

Ханна сглотнула. Черт! Последние слова, сказанные любимому человеку перед тем, как его убили.

Она направилась в сторону дома. В груди отчаянно стучало сердце, на губах все еще чувствовался вкус поцелуя, а чувства подсказывали ей, что на самом деле все гораздо сложнее, чем казалось ей до сих пор.

Инспектор Аксельсон почесал бороду. Он был ошеломлен событиями последних дней и четырьмя убийствами, которые ему предстояло раскрыть. В камере у него в участке, как дикий зверь в клетке, сидела юная Эдит. Она в буквальном смысле разрубила на куски собственного тестя, но при этом еще не достигла совершеннолетия. Абсолютно непонятно, как с этим быть. В его распоряжение поступила целая команда технических специалистов из Рейкьявика. Кроме того, по пятам за ним теперь всюду таскался его давний соперник еще по школе полиции, который с тех пор осел в большом городе и даже получил должность следователя. Петур всегда был высокомерным мерзавцем, и то, что он, пусть и на время, оказался в их городке, чтобы содействовать проведению следственных действий, было поистине невыносимо. Аксельсон твердо решил любыми способами держать его подальше от расследования, даже если это будет означать, что убийства останутся нераскрытыми. Лучше уж так, чем позволить этому идиоту Петуру заполучить еще одно перо на свою уродливую шляпу следователя.