– А он малость пожеванный! – крикнул Уаген 974 Праф.

Та слегка повернула голову в его сторону и, медленно маневрируя, отозвалась:

– Йолеус полагает, что подобные повреждения не имеют прецедентов в памяти ныне живущих.

Уаген кивнул, но потом вспомнил, что дирижаблевые левиафавры живут как минимум десятки миллионов лет. Похоже, прецедентов и впрямь долго не было.

Он посмотрел вниз. Покрытая шрамами округлая спина безымянного дирижаблевого левиафавра приближалась. Уаген заметил внизу какое-то мельтешение. Умирающего обнаружили не только приматообразный гуманоид да пара фальфикоров.

Все это походило одновременно на жуткую раковую опухоль и на гражданскую войну. Экосистема дирижаблевого левиафавра Сансемина разрывала себя на части. А теперь к разорению присоединялись и другие существа.

Имя левиафавра узнали, сличив с описанием. 974 Праф облетела левиафавра в поисках отличительных особенностей, не затронутых разрушениями, после чего вернулась к обнаженному участку оболочки на спине левиафавра, где обосновался отряд разведчиков. Переводчик передала свои наблюдения через огромное зерно сигнального буя, который опустился в центре наскоро разбитой стоянки. Инфракрасный луч буя отыскал Йолеуса в десятках километров наверху, и через некоторое время пришел ответ. Как выяснилось из сведений, обнаруженных в библиотечном собрании воспоминаний Йолеуса и его соплеменников, умирающего левиафавра звали Сансемин.

Сансемин всегда держался особняком; его считали отщепенцем, практически изгоем. Тысячи лет назад он покинул приличное общество и с тех пор обретался в менее благоприятных для жизни и в менее престижных областях аэросферы, то ли один, то ли в сопровождении еще некоторого числа таких же левиафавров-неудачников. Существовали неподтвержденные свидетельства о его редких появлениях в самом начале его одиночных скитаний, но в последние пару веков он совсем пропал из виду.

А теперь его снова обнаружили, на грани смерти и раздираемого каким-то внутренним конфликтом.

Вокруг гиганта клубились склочные стаи фальфикоров, отрывали куски наружных кожных покровов и растительности. Смерины и фюэльриды, крупнейшие крылатые существа аэросферы, то впивались в живую плоть левиафавра, то набрасывались на огромные рои фальфикоров, которые, привлеченные невиданным количеством пищи, совсем забыли об осторожности. Гладкие округлые громады пары огринов-мародеров – редкого вида проворных левиафавров длиной всего метров сто, крупнейшего хищника этого мира – величественно подплывали, грациозно скользя и изгибаясь, чтобы ухватить кусок плоти Сансемина или стайку фальфикоров, а то и случайного смерина или фюэльрида.

Прожилистые лоскуты кожного покрова левиафавра падали в синеву, как темные паруса, сорванные ураганом с мачты клипера; лопались наружные баллонеты и газовые мешки колоссального существа, выбрасывая недолговечные облачка газа; изувеченные фальфикоры, смерины и фюэльриды, неуклюже кувыркаясь по спирали, падали в бездну; в плотном воздухе их крики звучали совсем рядом и вместе с тем почти терялись в оглушительном шуме безумного пиршества.

Нигде не было ни разведчиков, ни облачников, ни наружных защитников, ни прочих существ, составлявших часть экосистемы Сансемина, которые обычно без труда отгоняли хищников. От них осталось лишь несколько дочиста обглоданных скелетов, причем два – с челюстями, сомкнутыми друг у друга на шеях.

Уаген Злепе стоял на прочной – вроде бы – поверхности огромной спины дирижаблевого левиафавра, глядя, как там и сям стаи фальфикоров вгрызаются в жухлую, увядшую кожную растительность. Несколько Решателей, на вид неотличимых от 974 Праф, закрепили неподалеку сигнальный буй семиметровой ширины, загнав в кожную оболочку десяток крючков из когтей фальфикоров.

Сто разведчиков Йолеуса, рассредоточившись, заняли круговую оборону, а над этой живой стеной медленно витали еще пятьдесят или шестьдесят. Пока им удавалось отражать все атаки, и экспедиция не понесла потерь; они отогнали даже огрина-мародера, который, заинтересовавшись активностью у сигнального буя, направился было к ним, но, увидев, как навстречу в боевом построении выдвигаются двадцать разведчиков, предпочел сдать назад и вернуться к легкой добыче, в изобилии предлагаемой на поверхности умирающего левиафавра.

В двух сотнях метров от них, над узловатыми выступами гряды спинного хребта левиафавра, смерин заложил крутой вираж; хищники помельче с пронзительным визгом разлетелись. Смерин спикировал к огромной ране, врезавшись в глубокий разрыв на кожистой поверхности; ударная волна рябью прокатилась по оболочке. Хищник взмахнул двадцатиметровыми крыльями и погрузил длинную морду в рану, раздирая обнаженную плоть.

Газовый мешок, освобожденный от сдерживавших его жил, выплыл из разрыва и начал подниматься. Смерин проводил его безразличным взглядом, а стая фальфикоров тут же с визгом бросилась на газовый мешок и гоняла до тех пор, пока не проткнула в нем дыру; мешок сдулся, струя газа с громким шипением вырвалась наружу, взбешенные фальфикоры рассыпались в разные стороны.

У ног Уагена что-то громко стукнуло. Он подскочил:

– Ой, Праф!

Переводчик аккуратно сложила крылья. Она улетала с дюжиной хищников обследовать внутренности левиафавра.

– Нашли что-нибудь? – спросил он.

974 Праф глядела, как сдутый газовый мешок скрывается в кронах кожного леса неподалеку от верхних передних плавников Сансемина.

– Мы кое-что обнаружили. Сходи посмотри.

– Внутри? – нервно спросил Уаген.

– Да.

– А там безопасно? Э-э, внутри?

974 Праф посмотрела на него.

– Мм, я имел в виду, э-мм, центральные газосборники, водородное ядро. Я подумал, может, есть какая-то вероятность, что там, э-мм, может, ну, мм…

– Взрыв возможен, – ровным тоном произнесла 974 Праф. – Он будет иметь катастрофические последствия.

Уаген тяжело сглотнул:

– Катастрофические?

– Да. Вследствие этого взрыва дирижаблевый левиафавр Сансемин будет уничтожен.

– Да. А… Э-мм. Мы?

– Тоже.

– Тоже?

– Мы тоже будем уничтожены.

– Ага. Ну, мм…

– Задержка увеличивает вероятность подобного исхода. Таким образом, задержка нежелательна. Целесообразно поспешить. – 974 Праф переступила на лапках. – Исключительно целесообразно.

– Праф, – сказал Уаген, – а оно нам надо?

Переводчик оперлась на пяточные когти и, сощурившись, поглядела на него снизу вверх.

– Конечно. Такова наша обязанность перед Йолеусом.

– А если я скажу нет?

– В каком смысле?

– Ну, если я откажусь забраться внутрь и осмотреть вашу находку.

– Тогда наше расследование займет больше времени.

Уаген уставился на Переводчика: