— Не нужно. Это все только усложнит.

Глаза Габора сузились до двух щелочек, в которых застыла молчаливая злость. И угроза.

— А в прошлый раз мы ничего не усложняли?

Конечно, он прав. Тысячу раз прав! Но это не он, черт возьми, оказался в незнакомом страшном мире. Не его жизнь балансирует на тонкой проволоке.

— В прошлый раз я… — Олеся пыталась подобрать верные слова, чувствуя, что сама закипает. — Я…

— Ну? Что ты..? — Габор смотрел на нее так, словно мысленно уже раз десять придушил. — Не было слуги, который мог напомнить «об ошибке»? — Он передразнил ее, лицо превратилось в холодную маску. — Я пытался остановиться. Но ты не дала. Так какого демона было доводить меня до состояния, когда я даже мыслить нормально не могу, и думаю только о том, как бы отыметь тебя посильнее?!

Олеся почувствовала, как кровь приливает к щекам от этих слов. Внизу живота стало нестерпимо тяжело. Тело ответило на призыв Габора, исторгая еще больше влаги.

И в этот самый миг в спальне послышался жуткий вой. Нечеловеческий крик, перемежаемый хохотом. Олеся вздрогнула от страха, но Габор тут же укрыл ее своим телом и обернулся. Олеся боязливо выглянула из-за его плеча. Завывание раздалось снова. Отдалось в разные стороны приглушенным эхом.

— Проклятье! — Габор ударил ладонью по подушке и в одно мгновение спустился с кровати.

Олеся ощутила холод, пробирающий до костей. Без него она не просто замерзала. Без него казалось, что она в одночасье лишилась чего-то важного.

Хриплым шепотом, Олеся спросила:

— Что это?

Габор застегнул ремень с ножнами вокруг бедер. Его глаза странно сверкнули, а губы сложились в загадочную улыбку:

— Если повезет, прямо сегодня увидишь демона.

От этой новости дыхание застряло в горле. Взгляд Габора переместился ниже, и Олеся только сейчас осознала, что сидит со стянутой до талии сорочкой и выставленной напоказ грудью. Она судорожно начала дергать ткань вверх.

— Мне теперь даже посмотреть нельзя? — В руках Габора мелькнул неизвестно откуда взявшийся нож.

Олеся задрала подбородок:

— Вряд ли тут что-то такое, чего ты раньше не видел.

Неожиданно он улыбнулся. Легко, искренне и по-настоящему весело. Как будто она и впрямь сказала что-то невероятно смешное. Снова послышалось завывание, которое перешло в полный мучительной боли крик. От этих звуков кожа Олеси покрылась мурашками. Запутавшись в ворохе покрывал, она безуспешно пыталась выбраться из кровати.

Габор приложил палец к губам и подошел к камину. Опустился на корточки и заглянул внутрь. Кажется, он пытался что-то рассмотреть в дымоходе. Жуткий скрежет снова рассыпался на осколки эха. Такое впечатление, кто-то скребет ногтями по стеклу или когтями по камням. Габор быстро выпрямился, и тут же из камина вырвалось черное облако. Оно опутало его фигуру, оседая темной пылью на коже и одежде.

Олеся сползла на пол. Ноги дрожали. Едва слышным шепотом, она спросила:

— Что это?

Габор равнодушно отряхнул руки, а затем растер между пальцев оставшуюся пыль:

— Зола.

Как ни в чем не бывало холодно бросил:

— Оставайся здесь.

У Олеси отвисла челюсть от приказного тона и ледяной интонации. Как будто совсем не он только что орал на слугу за то, что их секс прервали.

— Серьезно? — Олеся подобрала испорченное платье и раздраженно снова швырнула его на пол. — Оставаться тут, где воет этот… этот демон… пока ты будешь… где ты, кстати, будешь? Наверняка в какой-нибудь засаде со стенами в метр толщиной!

Габор приблизился к ней так быстро, что Олеся даже не смогла рассмотреть его движений. Секунду назад стоял у камина, и вот уже возвышается над ней, нависая разъяренной темной скалой.

— Ты в самом деле считаешь, что я оставлю тебя наедине с демоном, а сам буду трусливо отсиживаться в стороне? Умоляю, скажи, что придумала все это ради того, чтобы позлить меня.

Хриплый лающий смех раздался совсем близко. Из дымохода посыпались темные комья золы и еще бог весть чего. Завороженным взглядом Олеся следила за тем, как они превращаются в пыль, ударившись о каменные плитки. В воздух взлетали маленький черные облачка.

Габор обжег руками ее плечи и встряхнул. А затем сжал горячей ладонью шею и мучительно медленно погладил пальцем раздраженную щетиной кожу, которая до сих пор не остыла от его поцелуев и теперь желала новых.

— Неужели считаешь меня трусом?

Она и сама не знала, что сказать. Каждый день, каждый час в этом мире был для нее испытанием. Какая опасность подстерегает за поворотом?

— Ты сам сказал, что там демон… И собираешься оставить меня здесь…

К глазам подступили слезы обиды. Габор чуть сильнее сжал ладонь на ее шее, то ли пытаясь задушить, то ли изощренно лаская.

— Это самая защищенная комната в замке. Здесь тебе не грозит ничего.

Он вдруг тяжело и как-то обреченно вздохнул и добавил, резко притягивая Олесю к себе:

— Кроме меня.

Этот поцелуй отличался ото всех остальных. Горький, медленный и томный. Влажный и отчаянно тягучий, от которого кровь превращалась в лаву, а вены плавились. Сердце гулко билось о ребра, и пальцы сами вцепились в одежду Габора. Он не спеша и вкрадчиво целовал ее. Хотя нет, не целовал. Пожирал. Мучил Олесины губы то ласковыми нежными движениями, то прикусывая и всасывая в свой рот. Слизывал ее стоны, втягивая язык к себе в рот и встречая своим языком.

Олеся всхлипнула и прижалась животом к его бедрам. Даже громкий свистящий звук в дымоходе, как будто что-то падает, не нарушил волшебства момента. Неожиданно послышался гулкий удар, а за ним отчаянный визг, перемежающийся с сиплым воем. В комнате завоняло паленой шерстью. Олеся отодвинулась от Габора и сморщилась.

Он улыбнулся, скользя по ней ленивым, словно пьяным взглядом, и пояснил:

— В дымоходе особая защита на такой случай…

Послышалось жуткое кряхтение и клацанье ногтей о камень. Судя по всему, существо пыталось ползти вверх.

— Мне нужно разобраться с этим. Демоны просто так не появляются…

Олеся подхватила с пола плащ:

— Возьми меня с собой!

— Нет, ты останешься здесь. Там я не смогу тебя защитить.

— Ты и не сможешь? Разве ты не всемогущий господарь?

Олеся запахнула полы плаща и огляделась в поисках сапог.

— Это могло подействовать, когда мне было лет десять. — Из дымохода опять посыпалась зола. — Все, мне пора.

Олеся не знала, как еще его убедить. Очевидно, что здесь ей ничего не грозило, но оставаться в одиночестве она все равно не хотела.

— Нет! Не оставляй меня тут одну.