Голос Джонаса звучит так мягко, что мне действительно становится чуть легче. Я благодарна, что он дал мне возможность успокоиться. Он берет мою ладонь и сжимает. А затем добавляет:

– Клара страдает не потому, что Криса нет рядом. А оттого, что он никогда больше не вернется. В этом большая разница.

По моей щеке соскальзывает одинокая слезинка. Я не ожидала, что слова Джонаса принесут утешение, и тем не менее это так. Он прав насчет Клары, и я начинаю задумываться, не касается ли его утверждение и меня. Близость мужа и вполовину не оказывала такого влияния, как его отсутствие.

Мы по-прежнему держимся за руки, когда дверь распахивается и входит Миллер. Он застывает в паре футов от меня. По взгляду парня похоже, что Клара уже рассказала про ссору и мои неосторожные слова, так расстроившие ее.

– Надеюсь, ты не собираешься меня учить, как воспитывать дочь? – предупреждающе выгибаю я бровь.

Миллер внезапно отступает на несколько шагов, переводя взгляд с меня на Джонаса и обратно. На лице парня проступает неуверенность.

– А-а… Нет, мадам. Я просто… – Он указывает на парту, за которой я сижу. – Вы заняли мое место.

О, так он пришел на урок.

Я смотрю на Джонаса, и тот кивает в подтверждение.

– Он прав. Это действительно его стол.

Интересно, можно ли опозориться сильнее всего за один день?

– Ничего страшного, я могу занять другую парту, – предлагает Миллер.

Однако я уже поднимаюсь, указывая на стул. Ухажер дочери нерешительно подходит и занимает привычное место.

– Я не совсем сумасшедшая, знаешь ли, – говорю я, пытаясь оправдать свое поведение, как сейчас, так и раньше, в коридоре. – Просто выдался очень неудачный день.

Миллер переводит взгляд на Джонаса, и тот снова утвердительно кивает.

– Это так. Она не сумасшедшая.

Парень удивленно замирает, а потом нагибается и достает телефон, стараясь казаться как можно незаметнее и делая вид, что не участвует в беседе.

В класс вваливаются все новые и новые ученики, поэтому Джонас провожает меня к выходу.

– Я заеду позднее, чтобы снять дверь с петель.

– Спасибо. – Неожиданно я понимаю, что боюсь возвращаться домой одна, не хочу снова погрузиться в отчаяние от совершенных сегодня ошибок. Мне не помешает немного отвлечься от горьких мыслей. – Ты не будешь против, если я заберу из яслей Элайджу? Очень соскучилась по племяннику.

– Он будет очень рад повидать тетю. Я внес твое имя в список тех, кто может его уводить. Приеду, как только закончатся занятия.

Я натянуто улыбаюсь и бреду к выходу из школы. Уже садясь в машину, я жалею, что не обняла Джонаса и не поблагодарила как следует. Он этого заслуживает.

Клара

Миллер ставит поднос на столик и садится рядом со мной.

– Твоя мать меня ненавидит, – с этими словами он открывает банку с лимонадом и отпивает глоток.

– Нас таких двое, – не собираясь подслащивать его пилюлю, разуверяю я.

– Вы обе меня ненавидите? – резко поворачивается ко мне Адамс.

– Нет же, – смеюсь я и трясу головой. – Моя мать ненавидит нас обоих. – С отсутствующим видом я раскручиваю на столе бутылку с водой. – После того как ты ушел, мы здорово поругались. Не из-за тебя. Из-за… других вещей. Она меня сильно задела.

Миллер сосредотачивает все внимание на мне, выглядя очень серьезным. Думаю, он понимает, как мне плохо, потому что наклоняется, не обращая внимания на еду, и спрашивает:

– Ты как?

– Нормально, – киваю я. – Просто уже вошло в привычку.

Он подсаживается еще ближе и прижимается лбом к моему виску.

– Мне очень жаль, что этот год тебя не радует. – Он легко целует меня в волосы, потом отодвигается, насаживает маринованный огурчик на зубочистку и перекладывает в мою тарелку. – Угощаю. Может, это хоть немного облегчит твои страдания?

– Откуда ты знаешь, что я люблю огурцы?

– Я провел три года, стараясь не слишком пялиться на тебя во время обеда. – Миллер слегка улыбается. – Немного извращенно, знаю.

– А еще очень мило.

– Да, я такой, – ухмыляется он. – Милый извращенец.

– Очень милый извращенец.

– Я тоже хочу милого извращенца, – заявляет Лекси, с размаху опуская поднос на соседний стол. – Уже нашел мне бойфренда?

– Пока нет, – отвечает Адамс. – С момента твоего запроса прошло всего четыре часа.

Она презрительно фыркает:

– Послушать тебя, так время имеет какое-то значение. Однако сам целует мою лучшую подругу всего через пару минут после того, как бросил девушку, с которой встречался целый год.

– Лекси, веди себя прилично, – со стоном умоляю я. – Миллер с тобой пока не настолько хорошо знаком, чтобы чувствовать сарказм.

– Так я и не шутила. Он совсем недавно расстался с Шелби и сразу же переметнулся из одних отношений в другие. – Она пристально смотрит в глаза парню. – Я что-то упустила?

Однако он совсем не выглядит обеспокоенным. Только закидывает чипсы в рот и произносит:

– Нет, все верно. – Затем поворачивается ко мне и подмигивает: – Хотя Клара в курсе, что происходит на самом деле.

– А я нет! – объявляет Лекси. – Я вообще ничего о тебе не знаю. Даже второго имени. Оно тоже означает какую-то марку пива?

– Ого! – обращаюсь я к Миллеру. – Я и не заметила, что и имя, и фамилия у тебя соответствуют названиям пивных компаний.

– Это вышло случайно. Миллер – девичья фамилия матери. – С этими словами он поворачивается к Лекси. – А мое среднее имя – Джеремайя.

– Такое обыкновенное, – разочарованно бормочет она. Затем, съев ложку пудинга, вытаскивает ее изо рта и наставляет на моего парня. – Кто твой лучший друг, Миллер Джеремайя Адамс? Он не занят? Хорош собой?

– У меня все друзья симпатичные и свободные, – отвечает он. – Ты не могла бы описать, кого конкретно ищешь?

– Я не привередлива, – пожимает плечами подруга. – Предпочитаю блондинов с голубыми глазами. И черным чувством юмора. Немного грубоватых. Которые ненавидят тусоваться. Но не против иметь девушку с шопоголизмом, которая всегда права. Он должен быть атлетически сложен. Желательно, высокого роста. А еще обязательно католик.

– Ты же сама другой веры, – со смехом уточняю я.

– Ну да, однако католики обычно набожны и часто ходят на исповедь, поэтому меньше грешат, чем, например, баптисты.

– Твоя логика хромает на обе ноги, – вздыхаю я.

– У меня есть знакомый, подходящий по всем параметрам, – вклинивается Миллер, вставая. – Привести его?