– Крис об этом знает?

– Нет, я еще не успела ему сказать, – покачала я головой, наблюдая, как прекрасные сияющие глаза превращаются в две колючие льдинки.

Джонас несколько секунд кивал в такт своим мыслям, нервно закусив нижнюю губу. Он казался очень злым. Или разбитым.

Когда парень прошагал по песку и погрузился в воду, я смотрела ему вслед со слезами на глазах. Солнце клонилось к закату, и над озером сгущался туман, поэтому было не видно, далеко ли он заплыл. Он так долго не возвращался, что, когда стало слышно его приближение, Крис с Дженни уже показались на парковке возле магазина.

Закончив заплыв, Джонас сел рядом, стараясь отдышаться, пока влага ручьями стекала на одеяло. Я помню, как наблюдала за каплями, сбегающими с его губ.

– Я собираюсь порвать с Дженни. – Его заявление удивило меня. Затем парень многозначительно посмотрел на меня, словно собирался произнести самые важные в жизни слова. – Ты будешь замечательной мамой, Морган. Крису невероятно повезло. – Голос Джонаса был полон нежности, но в глазах плескалась боль. Мне тогда показалось, что он прощается. Вскоре я узнала, что так оно и было.

Затем лучший друг моего парня поднялся с травы и направился к стоянке.

Голова закружилась. Я собиралась побежать за ним, но вес этого невероятно тяжелого дня якорем пригвоздил меня к земле. Мне оставалось лишь наблюдать, как Джонас говорит Дженни, что хочет уехать, они садятся в машину и удаляются.

Когда Крис показался на холме, мне следовало испытать облегчение, что мы наконец-то остались вдвоем, но я была слишком опустошена. Я даже не посмотрела в его сторону, когда он сел рядом на одеяло и протянул бутылку воды.

Я любила Криса. И собиралась родить ему ребенка, хоть он еще об этом и не подозревал. Но я испытывала чувство вины, ведь за все время, что мы встречались, его взгляд так ни разу и не проник ко мне в душу. И я опасалась, что никогда больше не смогу испытать это ощущение. А еще боялась, что, несмотря на всю любовь, он все же не был моей судьбой.

Тогда он обнял меня и спросил:

– Детка, что случилось?

– Я беременна, – едва слышно выдохнула я, вытирая слезы.

После этого признания я сразу же встала и пошла, не оглядываясь и не дожидаясь реакции на мое признание. Всю дорогу я проплакала. Крис тогда списал такое поведение и рыдания на гормоны и шок. Я же согласилась, потому что не хотела думать о настоящей причине.

В тот вечер Джонас сообщил Дженни, что намерен переехать к сестре и поступить в Университет Миннесоты. Затем собрал вещи, купил билет на самолет и улетел, даже не попрощавшись со мной и с другом.

Крис с Дженни были раздавлены его неожиданным отъездом, меня же больше занимали мысли о беременности, поэтому ни на что другое времени не оставалось. Несколько недель я утешала сестру и пыталась заставить Криса сосредоточиться на будущем ребенке, а не на бросившем его товарище. С тех пор я старалась больше никогда не думать о Джонасе.

Не успела я оглянуться, как меня затянула рутина. Я была Крису преданной женой, заботилась о его доме, воспитывала его ребенка, удовлетворяла его потребности. Была лучшей подругой младшей сестре, помогала ей учиться в медицинской школе, разгребала ошибки ее бурной молодости, периодически позволяя пожить у нас, когда ей требовалось вновь встать на ноги.

В тот день, когда я узнала, что жду ребенка, моя собственная жизнь закончилась.

Думаю, настала пора выяснить, кем я могла стать, если бы не поставила нужды других выше своих.

Клара

Хоть я и понимаю, что мать пришла в ярость из-за опоздания, улыбка не сходит с моего лица. Поцелуй с Миллером точно того стоил! Я провожу пальцами по губам, до сих пор ощущая его прикосновение.

Так меня еще никто не целовал. Парни в прошлом словно торопились побыстрее засунуть языки в мой рот, пока я не останавливала их.

Сегодня все было наоборот. Миллер оказался терпеливым и одновременно настойчивым. Словно он так долго мечтал о нашей близости, что хотел насладиться каждой секундой.

Интересно, перестану ли я когда-нибудь улыбаться, вспоминая об этом волшебном моменте? Но мысли о школе заставляют нервничать. Неясно, в каком качестве мы теперь должны предстать перед одноклассниками. Поцелуй явно означал обещание. Да, но вот чего?

В заднем кармане завибрировал телефон. Сообщение от Миллера.

Миллер: Не могу говорить за всех, но лично я, когда происходит что-то значительное, снова и снова прокручиваю в голове случившееся, размышляя, что можно было сделать по-другому. Что еще нужно было сказать.

Я: Значит, ты сейчас этим занят?

Миллер: Ага. У меня осталось ощущение, что я не был до конца откровенен.

Перекатываюсь на живот в надежде подавить приступ дурноты. А ведь все так хорошо начиналось…

Я: И что же ты утаил?

Миллер: Ничего. Просто рассказал не все, что мог. Думаю, есть разница между ложью и не полной откровенностью. Я опустил пару деталей, о которых ты должна знать.

Я: Например?

Миллер: Например, почему ты так давно мне нравишься.

Жду подробностей, но экран пуст. Я так пристально смотрю на смартфон, что чуть не отбрасываю его, когда неожиданно раздается звонок. Высвечивается номер Миллера. Я колеблюсь, прежде чем ответить, потому что редко разговариваю по телефону. Предпочитаю переписываться. Но собеседник в курсе, что я рядом с мобильником, поэтому просто переключиться на голосовую почту будет невежливо. Я принимаю вызов и ухожу в ванную, чтобы было сложнее подслушать.

– Алло.

– Привет! – доносится до меня хриплый голос. – Прости. Печатать слишком долго.

– Ты меня начинаешь пугать своими намеками.

– А, нет, не переживай. Просто хотел рассказать тебе об этом лично. – Миллер глубоко вдыхает и на выдохе начинает тараторить: – Когда мне было пятнадцать, я ходил на школьный спектакль, где ты играла. У тебя была главная роль. В какой-то момент ты начала произносить длинный монолог, минуты на две. И ты так убедительно плакала, что я поверил в искренность горя и собирался уже взбежать на сцену и утешить тебя. Когда пьеса закончилась, а все актеры вышли на поклон, ты уже улыбалась и смеялась, не проявляя ни капли эмоций своего персонажа. Я был словно громом поражен и восхищен тобой, Клара. Ты обладаешь невероятной харизмой, которую, кажется, и сама не замечаешь. Но остальных тянет к тебе как магнитом. Я тогда был тощим подростком, и несмотря на то, что был на год старше тебя, еще совсем не имел опыта общения с противоположным полом. Кроме того, я был весь покрыт прыщами и считал себя недостойным тебя. Поэтому так и не набрался смелости, чтобы подойти. Почти год я восхищался тобой издалека. Например, когда ты получала награду за исполнение обязанностей школьного казначея и споткнулась, спускаясь по лестнице, то просто сделала изящный реверанс, а потом вскинула обе руки вверх, и весь зал тебе аплодировал. Или тот случай, когда Марк Эвери потянул тебя за лямку лифчика в коридоре, а тебя так это разозлило, что ты последовала за ним в класс, сняла под толстовкой бюстгальтер и швырнула его парню в лицо. Помню, ты тогда наорала на него, сказав что-то вроде «Если тебя так тянет к лифчикам, оставь себе этот и носи на здоровье, извращенец!». А потом выбежала. Это было обалденно! Все, что ты делаешь, – обалденно, Клара. Поэтому у меня никогда не хватало решимости, чтобы даже просто заговорить. Ведь обалденные девушки могут встречаться только с обалденными парнями. А себя я никогда обалденным назвать не мог, в любом случае не настолько обалденным, как ты. Я уже так много раз сказал слово «обалденный», прости.