— И вы перестали? — спросил Йоста.

— Да.

— Потому что мама сказала, что так нельзя? — язвительно уточнил Йоста, но Морган его язвительности даже не заметил.

— Да, мама все время говорит мне, что можно и что нельзя. Мы с ней тренируемся, что можно говорить и делать. Она объясняет мне, что иногда человек говорит одно, а подразумевает совсем другое. Иначе я буду говорить и поступать неправильно. — Морган взглянул на свои наручные часы. — Половина одиннадцатого, мне надо работать.

— Мы больше не будем вам мешать, — заверил Мартин, вставая. — Просим прощения, что нарушили ваш распорядок, но полицейские не всегда могут соблюдать такие правила.

Морган, казалось, остался доволен объяснением.

— Хорошенько закройте дверь, когда будете уходить, — уже усевшись за компьютер, напутствовал он их на прощание, — иначе будет сквозняк.

— Ну и фрукт! — высказался Йоста, когда они шли через сад к машине, оставленной в ближнем переулке.

— А мне было интересно, — сказал Мартин. — Я раньше никогда не слыхал про синдром Аспергера. А ты?

— Нет. — Йоста фыркнул. — В мое время ничего такого не было. Это сейчас развелось столько необыкновенных диагнозов. По мне, так слово «идиот» включает в себя их все скопом.

Мартин со вздохом сел на место водителя. Да уж! Йосту вряд ли назовешь гуманистом!

Подсознательно его тревожило неясное сомнение — те ли вопросы он задавал, какие нужно? Он попробовал ухватить ускользающую мысль, но потом бросил. Может быть, ему это только показалось.

Здание амбулатории было окутано серой дымкой, машина на парковке оказалась единственной. Эрнст, все еще не переваривший обиду на Патрика за утреннюю нахлобучку по поводу опоздания, вылез из нее и, широко шагая, направился к подъезду. Патрик в раздражении захлопнул дверцу автомобиля сильнее, чем нужно, и рысцой поспешил туда же. Это ни на что не похоже — ведет себя прямо как маленький! Миновав аптечное окошечко, они свернули налево, где располагались кабинеты. На пути им не встретилось ни души, и их шаги отдавались гулким эхом в пустых коридорах. Наконец они обнаружили сестру и спросили, где Никлас. Она сообщила, что сейчас он принимает пациента, но через десять минут должен освободиться, и предложила посидеть в приемной. Патрик в который раз уже удивился тому, как похожи все приемные в поликлиниках. Везде та же унылая деревянная мебель с некрасивой обивкой, те же невыразительные картины на стенах, и везде одни и те же наводящие тоску журналы. Рассеянно полистав один из них, под названием «Путеводитель пациента», он поразился тому, сколько, оказывается, есть на свете всяких болезней, о которых он вообще никогда и не слышал. Эрнст пристроился как можно дальше от Патрика и сейчас сидел, постукивая ногой по полу, чем страшно раздражал коллегу. Время от времени Патрик ловил на себе его злобный взгляд, но его это мало трогало: пускай думает, что хочет, лишь бы как следует выполнял свою работу.

— Доктор освободился, — объявила наконец сестра и проводила их в кабинет, в котором за заваленным бумагами столом они увидели Никласа.

Вид у него был измученный. Он встал, поздоровался с ними за руку и попробовал изобразить доброжелательную улыбку, но она застыла на губах тревожной гримасой, не затронув глаз.

— Какие-нибудь новости в расследовании дела?

Патрик помотал головой:

— Мы работаем не покладая рук, но пока нам не много удалось выяснить. Однако все еще впереди.

Он постарался, чтобы его слова звучали обнадеживающе, но в глубине души чувствовал все большую неуверенность. Патрик уже сомневался в том, что на этот раз дело будет раскрыто.

— Чем могу служить? — устало спросил Никлас, проведя рукой по белокурым волосам.

Патрик невольно подумал, что портрет сидящего перед ним человека так и просится на обложку одного из дамских романов, героями которых являются медицинские сестры и красавцы доктора. Даже сейчас в нем проглядывало необычайное обаяние, и Патрик мог только догадываться, каким притягательным он должен казаться женщинам. Судя по тому, что он слышал от Эрики, эти качества Никласа не самым благоприятным образом сказывались на его отношениях с Шарлоттой.

— У нас есть к вам несколько вопросов по поводу того, что вы делали в понедельник утром. — Патрик опять взял слово, в то время как Эрнст по-прежнему молчал и дулся, не обращая внимания на коллегу, который взглядом пытался побудить его к участию в разговоре.

— Так что же? — спросил Никлас небрежным тоном, но Патрику показалось, что в глазах у него мелькнуло беспокойство.

— Вы сказали нам, что были на работе.

— Да, я отправился на работу, как всегда, без четверти восемь, — подтвердил Никлас, но сейчас в его голосе ясно слышалась тревога.

— Вот этого мы и не можем понять, — сказал Патрик и сделал последнюю попытку вовлечь в допрос Эрнста, но тот упорно смотрел в окно, за которым находилась парковка. — В течение двух часов мы пытались с вами связаться, но вас не было на месте. Разумеется, мы можем проверить это у сестры. — Он кивнул в сторону двери. — Я полагаю, она записывает, когда и где вы были, и по ее записям можно установить, здесь ли вы находились в понедельник утром.

Никлас беспокойно заерзал на стуле, с его виска скатилась капелька пота. Однако он старался сохранять невозмутимость, и Патрик, услышав его спокойный голос, не мог не признать, что это у него неплохо получается:

— Ах да, вспомнил! Я освободил себе несколько часов, чтобы посмотреть выставленные на продажу дома. Шарлотте я ничего об этом не сказал, хотел сделать ей сюрприз.

Объяснение звучало бы вполне убедительно, если бы не скрытое напряжение, которое уловил Патрик за внешне спокойным тоном. И ни на секунду не поверил тому, что сказал Никлас.

— Вы не могли бы рассказать об этом поподробнее? Какие дома вы осматривали?

Доктор делано улыбнулся и, казалось, старался выиграть время, чтобы придумать новое объяснение.

— Надо сообразить, сейчас я уже в точности не помню, — произнес он задумчиво.

— Наверное, в окрестностях одновременно выставляется не так уж много домов. Вы должны хотя бы помнить, в каком это было районе, — настойчиво продолжал Патрик.

Он видел, что собеседник все больше нервничает. Чем бы он там ни занимался в понедельник утром, это, во всяком случае, был не осмотр домов.

Последовало продолжительное молчание. Видно было, что Никлас лихорадочно пытается придумать средство спасти ситуацию. Затем Патрик заметил, как доктора покинула энергия и он сник. Вот теперь, может быть, чего-то и удастся от него добиться.

— Я… — начал Никлас, но голос ему изменил. — Я не хочу, чтобы об этом узнала Шарлотта, — выдавил он наконец.

— Мы не можем ничего обещать. Вообще-то все тайное, как правило, когда-нибудь выходит наружу. Сейчас вам лучше изложить вашу версию, прежде чем мы узнаем об этом из чужих уст.