– Можно я сперва Кака осмотрю? – жалобно проговорил восставший из мертвых Жуан, с волнением глядя на своего мелкого, изнеженного, трусоватого приятеля. Трогательная любовь Жуана к этому мелкому капризному сморчку всегда удивляла Юлю, поскольку ориентация обоих садовников сомнений не вызывала. Они были гетеросексуалами. Может, что-то отеческое?

С молчаливого одобрения Василия Жуан подполз к другу и, нежно обняв его за плечи, заворковал ему что-то на ухо. Юле невольно вспомнился нелюбимый ею с детства мультик «Аленький цветочек», столько в нем было сиропного сюсюканья, что ее по-детски чувствительная натура никак не могла поверить в искренность происходящего. «Встань, поднимись, любезный друг», – так и слышалось ей в португальском сюсюканье Жуана. Но любезный друг, однако, открыл несчастные, удивленные глаза и, оглядевшись по сторонам, вцепился в Жуана, как в единственную надежную опору в этом жестоком, страшном мире.

– Очухались? – поинтересовался Василий, совершенно не тронутый этой сценой. – Теперь садитесь и говорите, где были, почему сбежали? Да поживее, у меня терпение не бесконечное.

Вот что значит, в доме появился хозяин. Юля с Аськой наверняка долго бы еще нянчились с этой парочкой, пока добились бы ответов. А так садовники собрались, утерли носы и, сев рядом на диване с прямыми спинами, преданными глазами уставились на Ползунова.

– Давай ты, – скомандовал Василий, тыча битой в Жуана.

– Мы ничего плохого не делали, – неторопливо, как всегда, начал свое повествование Жуан. – Копали себе понемножку.

– Клад, – вставил ему в унисон Василий.

– Какой еще клад? – дернулись как по команде оба садовника.

– Какой, мы потом разберемся, – строго ответил Василий. – Дальше давай.

Жуан продолжил, но теперь как-то робко, неуверенно.

– Копаем, значит, а тут в кустах что-то зашуршало. Я хотел посмотреть, сунулся и получил по голове.

– А как же ты на дорожке очутился, если по голове в кустах получил? – подозрительно уточнила Юля.

– Меня Кака вытащил. – Жуан с нежностью взглянул на друга. – Тот, кто меня ударил, сразу же убежал. И Кака меня на дорожку выволок. Но тут вы появились, и он спрятался. Потому что испугался.

– Ну, это как раз понятно, – кивнула Юля.

– А потом, когда вы за полицией побежали, Кака мне помог в себя прийти, и мы вместе убежали.

– Что за чепуха? Зачем? – Юля смотрела на балбесов садовников во все глаза, пытаясь понять логику их поступков.

– Я уже говорил, мы испугались.

– Кого? Полицию? – скептически глядя на Жуана, спросила Юля.

– Нет, – покачал он головой. – Того, кто нам по голове дал.

Это было логичнее, но все же не совсем.

– Почему вы его так испугались, что сбежали без денег и документов, вместо того чтобы дождаться полицию, дать показания, а потом уволиться, собрать вещи и спокойно уехать.

Судя по лицам обоих мыслителей, такая простая идея в голову им не пришла.

– Но даже если вы убежали, почему домой к себе не поехали? Ведь есть же у вас дом?

– Есть.

– Ну, и…

– Мы боялись.

– Я сейчас тебе по лбу дам, если ты еще раз это повторишь, – угрюмо глядя на Жуана, пригрозил Василий.

Тот всем своим видом изобразил раскаяние и чуть ускорил темп повествования.

– Мы поехали. Но дойти до дома не успели. Знакомого встретили. Тот сказал, что нами полиция интересовалась. И мы подумали, раз полиция нас так быстро нашла, то и другие найдут.

– Другие?

– Ну, тот, кто дал мне по голове, – торопливо пояснил Жуан, потом понизил голос и тоном заговорщика продолжил: – Мы думаем, он и старичка соседа грохнул! И мы решили на время спрятаться. На остатки денег купили бинт и антисептик, и Кака помог мне обработать рану.

– А до этого ты что, с пробитой головой по улице ходил? – ужаснулась Юля.

– Я ее платочком прикрыл и ходил, – согласно кивнул Жуан.

В Юле природное сострадание взяло верх над сыщицким инстинктом, и она отправилась в кухню за аптечкой. Бог знает, что там у него на голове, в любом случае бедному парню нужна срочная медицинская помощь.

Жуан тем временем продолжал:

– Мы скрывались в лесу, там, ниже по склону. Вечерами мы смотрели на дом, как приветливо он сияет огнями, и мечтали вернуться. – Глаза Жуана заволокло романтической дымкой.

– Поэзию любишь? – уточнил Василий.

– Да. И кружево плести. Меня бабушка научила.

Василий, поджав губы, молча смотрел на милое создание под два метра ростом, остановившегося в умственном развитии на уровне шестилетнего ребенка, с преданными глазами старого бассета, нежным сердцем, поэтической натурой и нестандартным хобби. И безмерно радовался за себя. Не дай бог такое счастье.

В комнату вернулась Юля и, срезав с головы Жуана повязку, частично вместе с шевелюрой, взглянула на место пробоины. К счастью, при беглом осмотре выяснилось, что повреждены только мягкие ткани. Если трещина в черепе и была, без рентгена это выяснить было невозможно.

Пока Юля обрабатывала место ранения, Василий велел Кака продолжать начатый товарищем рассказ.

– Днем мы скрывались в лесу, а ночью пешком шли в город и, прячась по темным переулкам, как бродячие псы рыскали в мусорных баках на задворках харчевен и ресторанов. Там горел свет, звучала музыка, там царили веселье и радость! – На этой фразе у Кака сорвался голос, он сглотнул невыплаканные слезы и продолжил: – А мы, два заблудших парии, скитались без любви и крова, гонимые, гибнущие.

– Еще один романтик, – сухо отметил Василий. – Сопли из рассказа убрать, иначе еды не получите. Не на паперти.

Кака покладисто кивнул.

– Мы держались сколько смогли. Мы не мылись, толком не спали, не ели и, наконец, решили, что, если тихонько проберемся на виллу, ничего страшного не случится.

– Почему не пошли к себе, а полезли сразу в хозяйский дом? – строго спросил Василий.

– Мы пошли. Но дверь оказалась закрытой. Мы побоялись, а вдруг полиция все опечатала, а мы залезем, и нас снова искать начнут.

– Чушь какая-то, – не одобрил Василий, и Кака надулся. – Теперь о кладе и о том, кто тебе по голове дал. Вы его видели?

– Только издали.

– И кто это?

– Мужчина.

Василий предупреждающе кашлянул.

– Нет. Правда. Он всегда ночью появлялся, кроме того раза, когда мне по голове дал. А мы ночью, наоборот, дома сидели и дверь закрывали, – вмешался в разговор Жуан.

– Ну какой он хоть был, большой, маленький, худой, толстый?